– Я бы дорого дал, чтобы знать ответ на этот вопрос. Но у Господа не спросишь, а кроме Него никто не ведает, что дальше с погодой будет.
Глава 9
С середины июля дожди стали меньше, но погода стояла прохладная. Люди надевали ту одежу, которой ранее пользовались в середине осени. Крестьяне еще надеялись на то, что хлеб худо-бедно вызреет и голода удастся избежать. Священники повсюду начинали службу с молитвы о милости Божьей и даровании жизни всему люду православному. Однако изо дня в день надежды эти таяли. Медленно, как снег ранней весной, но неуклонно.
Григорий Отрепьев, Андрюша Холодов и Фадей Костыль по-прежнему сидели на подворье князя Харламова. Там же оставался и князь Губанов. Он явно чего-то ждал, каждое утро интересовался у Степана Закатного, не заезжал ли кто ночью. Костыль и Холодов иногда выбирались в Москву. Григорию же дорога в город была закрыта строгим повелением князей.
День 6 июля начался как обычно. Хозяева и челядь проснулись и занялись своими делами. У Холодова и Отрепьева забот никаких не было, лишь скука, сводившая с ума.
Надо сказать, что продовольствия на подворье было в достатке. Его покуда не экономили. Князь Харламов позаботился об этом, сберег старые запасы, вывез их из своих вотчин.
Андрюша Холодов после утренней молитвы и завтрака вышел во двор.
В это время в калитку кто-то громко постучал.
Степан Закатный, зевая и почесывая взлохмаченную шевелюру, подошел к ней и крикнул:
– Кого принесло?
– Я к князю Губанову, – донеслось с улицы.
– Кто таков? И не обознался ли ты? Это подворье князя Харламова Ивана Дмитриевича.
– Знаю, не обознался. Иван Петрович ждет меня.
– Назовись!
– Может, пустишь под навес? Промок я.
– Ничего. – Закатный усмехнулся. – Больше, чем есть, уже не промокнешь.
– Ладно, вижу, службу бдишь. Передай хозяину, что к князю Губанову явился дворянин из Новгорода Олесь Ступак.
– Вот как? Дворянин, стало быть. Погоди, доложу.
С крыльца донесся голос Губанова:
– Кто там, Степан?
– Дворянин Олесь Ступак из Новгорода, по твою душу, князь, – ответил Закатный.
– Пропусти!
– Слушаюсь! – Степан снял массивный засов, открыл створку.
Всадник въехал во двор, спрыгнул с коня.
– Ну и погода, князь, а дороги какие! Лучше не поминать.
– Коня в конюшню, протереть, накрыть попоной, дать сена, воды. Следить за ним, – распорядился Губанов. – Ступай за мной, Олесь.
– Так я мокрый весь до исподнего.
– Найдем, во что переодеться.
Князь и гость вошли в дом.
Степан взглянул на Холодова:
– Видал, Андрюша, дворянин явился.
– Его-то и ждал князь. Но это, Степа, не наше дело.
– Ясно, Андрюша, что не наше.
Степан позвал конюха, и тот увел лошадь в конюшню.
В залу приема гостей через короткое время вошел молодой крепкий мужчина в сухой одежде.
Губанов повернулся к Харламову и сказал:
– Ты, Иван Дмитриевич, извиняй. Мне поговорить с человеком надо.
– В тайне даже от меня?
– О чем пойдет разговор, ты, конечно, узнаешь.
– Добро, Иван Петрович, поеду-ка я со Степаном к убогой Алене Рыдановой, гостинчик отвезу и припасы какие-нибудь. Трудно им с матерью.
– Да, после погрома подворья Романовых она перестала на люди выходить. Степан говорит, все у оконца сидит да на березу глядит. Как бы умом не тронулась.
– Езжай. Хорошее дело задумал.
Харламов вышел из залы.
Губанов взглянул на приезжего и спросил:
– Был в Горицах?
– Ты же повелел, князь. Как я мог ослушаться?
– Удалась ли поездка?
– Вполне, князь. Нашел я монахиню, которая согласилась помочь нам.
– За деньги?
– Нет. Отец ее царю Ивану Васильевичу Грозному служил, преданный человек был. Помер он, а жена раньше него. Помаялась девица по чужим людям, обид натерпелась, в обитель и подалась. Однако память о Грозном царе чтит. Потому и помочь вызвалась.
– Хорошо, Олесь, когда не за деньги, а по велению сердца.
– Твоя правда, князь.
– Когда подъехать можно?
– В любое время. Только прежде надо будет зайти к старцу Феодосию. Он отшельником живет на берегу реки Шексна, передаст весточку монахине. Она скажет, куда и когда подойти.
Губанов поднялся с кресла и проговорил:
– Шексна. Река вроде обыкновенная, а сколько всего там произошло. В ней был загублен первенец Ивана Грозного, тоже Дмитрий, от любимой жены Анастасии Романовны Захарьиной-Юрьевой. На Шексне погибла Ефросинья Старицкая, противостоявшая Ивану Васильевичу. Сегодня на берегу этой реки начинаются великие дела. Это не случайность, а знамение свыше. Ладно, я понял тебя. Ступай в трапезную, поешь и отдыхай.
Через полчаса князь Губанов вызвал к себе Холодова и Отрепьева.
Холодов воспринял это спокойно, Отрепьев же был удивлен.
– Что за надобность у князя к нам, Андрюша? – спросил он старшего товарища.
– Я знал, что так и будет. Князь кого-то ждал и беспокоился, хотя скрывал это. Приехал человек. Стало быть, Гриша, ждет нас дорога. Долгая или близкая, не знаю, но ехать придется. Идем.
В зале Холодов и Отрепьев опустились на скамью, покрытую ковром.
– Тебе, Андрюша, известен Горицкий Воскресенский женский монастырь? – спросил Губанов, сидевший в кресле.
– А то. Там обретается царица Мария Федоровна. Она теперь инокиня Марфа.
– Верно. – Губанов усмехнулся, перевел взгляд на Отрепьева и заявил: – Твоя матушка там, отец Григорий.
Отрепьев промолчал.
– Поедем мы с вами в этот монастырь.
Чего-чего, а этого Холодов и Отрепьев никак не ожидали.
– За какой надобностью, князь, если не тайна?
– Пока тайна, Андрюша. Дорога нам предстоит длинная, до Вологды, почитай, пятьсот верст, сотня до города Кириллова, а там еще шесть до деревни Горицы и монастыря.
– Да, путь не близкий, тем более при такой погоде. Недели три на дорогу уйдет, никак не менее. Можем налететь на какую-нибудь разбойничью шайку. Их теперь хватает и у самой Москвы, где за ними хоть как-то охотятся. А уж чуть подальше от столицы лихим людям, сбившимся в стаи, нет счета. Охрана нужна, князь, и немалая.
Губанов покачал головой:
– Нет! Поедем без охраны, вчетвером, я, Григорий, ты и Фадей.
– Это небезопасно.
– Тебе ли, Андрюша, не знать, что коли нарвемся на большую шайку, то никакая охрана не поможет. Будем уповать на Бога.
– Дозволь вопрос, князь?
– Ну?
– Сдается мне, что сегодня к тебе приехал человек именно оттуда, из Горицы.
– Что с того, коли так?
– Почему бы нам не взять его с собой? Он знает, где и как ехать.
– Все, что надо, Олесь мне рассказал. У него есть другое важное дело. Выезжаем послезавтра с утра. Припасы в дорогу нам соберут. До Ростова хватит, там пополним. Одежда для поездки простая. На постоялых дворах с чужими разговоров не вести. Сабли с собой. Покуда сидите на подворье, а с утра восьмого июля тронемся. Все, ступайте!
Костыль встретил товарищей вопросом:
– Какие новости?
– Собирайся в путь-дорогу, Фадей, – ответил Холодов, ложась на лавку.
– Куда мы на этот раз?
– Далече. В Горицкий женский монастырь.
– А где это?
– На Вологодчине, у Белоозера.
– Ого. Да, не близко, особенно по нынешним дорогам.
– Таково повеление князя.
– Да, понял. Оно и к лучшему. Тут, конечно, не Муром с порядками боярина Кошкина, и не Углич с твоими жадными, извини, Андрюша, родственниками, но все равно как в темнице. Туда
