– По богатству я и без этого второй после короля.
– Одного богатства мало, Константин Константинович. Ты это знаешь не хуже меня. Имея власть, ты одним своим словом добьешься большего, чем огромными деньгами.
– Я говорил тебе, Иван Петрович, что не особо верю в авантюру с чернецом Гришкой и соглашаюсь участвовать в ней лишь потому, что уважаю тебя, ценю как верного товарища, который не предаст ни за какие деньги и прочие блага. Однако должен предупредить, что здесь, в Остроге, почестей Григорию, должных истинному царевичу, не воздам. Я приму его, однако на обучение отправлю в другое место. Коли запрос из Москвы придет, то отвечу, что знать не знаю никакого царевича Дмитрия. Кстати, Иван Петрович, где твой чернец раскроет свою тайну?
– Попытается в монастыре.
– Архимандрит Елисей не воспримет это серьезно.
– Даже если Григорий предоставит ему бумаги о рождении и наперсный крест?
– Это, конечно, серьезные доводы, но не поверит. Я его хорошо знаю. Он человек образованный, умный, догадается, что дело нечисто. Должен сказать, что такая попытка твоего воспитанника открыть себя как царевича Дмитрия бросит тень на меня.
– Не советуешь, значит, и пытаться открываться в монастыре?
– Ох, не знаю, Иван Петрович. Слишком уж хитроумную игру ты затеял.
– Не я один, Константин Константинович. За мной стоят все, кто не признает Бориску, те люди, которых он гнул под себя, унижал, предавал опале на пути к трону.
– Я это знаю. Но все же жить у меня при замке Гришке и его товарищам не след.
– Куда же им деваться?
– В двадцати верстах от Острога есть село Дермань, там в свое время отец мой основал Свято-Троицкий монастырь, который теперь содержу я. Вот туда-то пусть они и едут.
– Неплохая идея, – согласился Губанов, – переход монахов из одного монастыря в другой дело обычное.
– Учителя для Григория там найдутся.
– Так тому и быть.
– Договорились. Надеюсь, твой замысел воплотится в жизнь. Всем сердцем желаю этого, вот только не разумею, Иван Петрович, как этот чернец сможет править целым государством.
– А разве я когда-нибудь говорил, что Гришка будет править? Он должен лишь сесть на трон. А далее все будет примерно так же, как в случае с царем Федором Ивановичем и его ближайшим боярином Борисом Годуновым. Федор сидел на троне, а Бориска правил, сметал все преграды к своему будущему возвышению.
– Наконец-то я понял тебя. В этом вот Дмитрии ты видишь Федора Ивановича, в себе – Годунова.
Губанов поморщился.
– Ну уж точно не его.
– Но правителя?
– Теперь ты должен понять, какие блага и милости ожидают тебя и всех тех, кто помогает мне, в недалеком будущем. Ведь Гришке сидеть на троне недолго.
– Ну ты и хитер, Иван Петрович! Но в твоих речах я ни разу не услышал о претензиях на трон представителей княжеского рода Шуйских, а именно Василия Ивановича.
Губанов встал, прошелся по комнате.
– Ты прав, Константин Константинович, конечно, Шуйские – опасные соперники. Они куда более влиятельны, чем я, все же Рюриковичи долгое время у трона. Но зачем был бы нужен поддельный Дмитрий, коли у меня хватило бы сил свалить Годунова и убрать с дороги тех же Шуйских?
Острожский внимательно посмотрел на Губанова.
– Вот ты что задумал. Всех твоих соперников должен будет убрать Гришка, когда станет русским царем.
– Да, – ответил Губанов.
– А почему ты так откровенен со мной, Иван Петрович? Твоя игра слишком рискованна. Вдруг я испугаюсь и выдам твои намерения Годунову? Вместе с Гришкой, когда тот окажется в моей власти? За это царь Борис отдаст мне все спорные земли.
– Нет, Константин Константинович, ты не испугаешься и уж тем более не выдашь мои намерения Годунову. В первую голову потому, что знаешь – Бориска болен, жить ему осталось недолго. Если не выводить к престолу Дмитрия, то царем точно станет Василий Шуйский. А у него к полякам и литовцам претензий не меньше, чем у Бориски. Он помнит многое. Одной Ливонской войны хватит. Так что тебе выгодней поддерживать меня, а со мной и тех вельмож, которые не приемлют ни Годунова, ни Шуйского, ни кого-то еще, кроме царевича Дмитрия. Тем более что весть о его смерти уже обратилась в прах. Люди по всей Руси говорят одно и то же – царевич Дмитрий жив. Ты хорошо знаешь, что народ у нас темный, слухам верит куда охотней, нежели бумагам. Но главное в том, что за сына Ивана Васильевича Грозного он сметет любую власть. Нужен только наследник, а он у нас есть.
– Ты убедил меня. Я на твоей стороне, но все же действовать буду осторожно.
– Это и требуется, дорогой мой Константин Константинович. А теперь мне хотелось бы отдохнуть.
– Извини, Иван Петрович, за разговорами совсем из головы вылетело, что ты приехал издалека.
Губанов был проведен в богато обставленную опочивальню. Ивану Петровичу требовалось еще проехать в Брагин для встречи с князем Адамом Александровичем Вишневецким. Но он не стал говорить Острожскому о своих планах.
Во второй половине ноября 1601 года беглые монахи под предводительством Григория Отрепьева продолжали свой путь. Шли, как и прежде, то на повозках, оплаченных в ямах, то на телегах местных крестьян, но больше пешком. Дорогу до Брянска они одолели за две недели. Граница была рядом.
На юго-западной окраине города им удачно подвернулся крестьянин, ехавший в приграничную деревню Белоречка. Он не хотел брать попутчиков, но деньги сыграли свою роль. Беглые монахи устроились в телеге и двинулись из Брянска.
Отрепьев замечал, что последние дни Варлаам кашлял, сейчас же он не мог сидеть, прилег на солому.
– Что с тобой, Варлаам?
– Худо мне, Гриша, – слабым голосом ответил товарищ, – то в холод бросает, то в жар. Мослы ноют так, будто их в пыточной избе ломали.
Повадьин приложил руку ко лбу Яцкого.
– Ого! Да у него жар.
Крестьянин остановил лошадь, наклонился к Варлааму.
– И то правда, занемог товарищ ваш.
– И чего теперь делать?
– С ним вы далеко не уйдете. Лечить его надобно.
– Да где ж лечить-то? Впереди только деревня твоя да леса! – воскликнул Мисаил.
– Есть у нас знахарка бабка Агата, да только жадная она. Коли гроши имеются, поднимет хворого, а нет, то и говорить не станет. Всю жизнь одна, знахарству от матери научилась, замужем не была, оттого, видать, и остервенела. Но дело свое знает.
– Сколько еще верст до твоей деревни? – спросил Отрепьев.
– Да считай, приехали. Как лес закончится, сразу озеро, на берегу деревня.
– Ты, Богдан, давай сразу к знахарке вашей.
– Ладно. Отвезу.
Вскоре повозка остановилась у плетня, за которым стояла хата, самая обычная для этих мест.
– Тут, – сказал возница.
– Агатой знахарку зовут?
– Агатой. Да вот она на крыльцо вышла.
– Чего надо? – крикнула неопрятная старуха.
Отрепьев подошел к калитке.
– Здравствуй, бабка Агата.
Монашеское одеяние смутило ее.
– Здравствуй, отец… как тебя там?
– Григорий, – подсказал Отрепьев.
– Здравствуй, отец Григорий. Чего явились?
– Товарищ у нас
