– Да, обойдемся без нее, Георгий Львович.
– Да, конечно. Ладно, Евсей, веди.
– Прошу, пан Горевецкий.
Местные ушли, в горнице остались Губанов и Отрепьев.
Князь указал на место, где только что сидел пан Горевецкий.
– Проходи, Григорий. Разговор у нас недолгий, но важный, потому я и позвал тебя.
Отрепьев сел на скамью.
– Ты, наверное, хочешь узнать, кто такой пан Горевецкий? – спросил Губанов.
– Нет, князь, зачем мне это? Ну пан, да и ладно, таких тут много.
– Но этот из тех, кто готов помогать тебе.
– Дозволь узнать, чем именно?
– Всем, что потребуется. Но об этом позже. Теперь тебе надо будет устроиться в обители, попривыкнуть к местным порядкам. Они ведь во всех монастырях одинаковые. Или это не так?
– Не совсем так.
– Ну и ладно. В общем, обживайся, постарайся занять то же место, что и в Чудовом монастыре. Киево-Печерская обитель не зависима от местной епархиальной власти, ею правит Константинопольский Патриарх. Хотя после Брестской унии, заключенной пять лет назад, было много попыток подчинить ее Киевскому униатскому митрополиту. Это я к тому, что в свиту Константинопольского патриарха тебе не попасть, а вот при наместнике обители занять то же положение, что и в Чудове, ты вполне можешь.
– А коли не удастся? На Москве мне многие помогали, особливо дед.
– Знаю. Не удастся, ну и ладно. Ты в любом случае должен будешь по весне, ближе к лету открыть свою тайну, сказать, что являешься законным наследником российского престола царевичем Дмитрием.
– Ты думаешь, князь, в обители мне поверят?
– Думаю, что нет. Так же считают и другие люди, посвященные в наши дела. Но слухи об этом пойдут повсеместно. Удержать их в стенах обители не удастся. Да и у тебя есть кому распускать эти слухи. Не зря же я тратился на беглых монахов. Ты пока следи за ними.
– А почему срок такой, по весне, ближе к лету?
– До того ты должен сыскать себе честь у настоятеля и братии. А это одним днем не делается. Ты меня понял?
– Да, князь, понял. Дозволь вопрос?
– Спрашивай.
– Если моих слов будет мало, бумаги и крест, вверенные мне царицей Марией Федоровной, настоятелю обители показать?
– Нет! Это лишнее. Пока хватит и слов. Об Угличе ты знаешь все, говори об этом сколько душе угодно. О месте, где скрывался, молчи, мол, это не моя тайна. Не поверит настоятель, не настаивай, смирись, скажи, что тебе не впервой такое испытывать. Не забывай, что у тебя падучая. Я советовался с докторами. Некоторые из них говорили мне, что с годами приступы становятся реже, хотя до полного исцеления дело не доходит. Поэтому тебе придется один раз изобразить приступ.
– Об этом тоже пойдут слухи.
– Люди знали о том, что царевич хворал падучей. У тебя она пройдет, как только настанет нужное время. Пока не было ни единого случая излечения, но он будет. – Губанов усмехнулся и продолжил: – Тебе понадобятся деньги. Их станет давать пан Горевецкий. Сам к нему не суйся. Недалеко от монастыря есть шинок, куда Андрюша должен был отправить твоих товарищей. Так вот, коли что потребуется, передавай весть о нужде хозяину шинка. Через него получишь требуемое, конечно, в разумных пределах.
– Это ты о шинке «У Гнеся», князь?
– Да. Андрюша показал, где он?
– Объяснил.
– Ну и хорошо. А пока вот это возьми, – Князь выложил мошну, в которой звенели монеты. – Тут здешние деньги и пять рублей нашими копейками. Но это на тот случай, коли получишь повеление срочно бежать из Киева. Так что не трать. На расходы проси через шинкаря у пана Горевецкого, коли нужда будет. Понял?
– Понял. А может случиться и так, что мне придется бежать?
– Все может случиться в этой жизни, Григорий. Кому как не тебе знать об этом.
Отрепьев только пожал плечами.
– Ступай, Григорий, Андрюша с Фадеем проводят тебя до обители.
– Да, князь. До свидания.
Григорий спустился во двор, поздоровался и обнялся с Костылем, который подошел к нему вместе с Холодовым. Слуги подали коней, и всадники отправились к монастырю.
Метель улеглась, ветер утратил былую силу. В небе, застланном темными облаками, витали крупные снежинки, где-то даже пробивалось солнце.
– Все, Григорий, дальше ты сам, – сказал Холодов через несколько минут.
– Вы с Фадеем к князю?
– Да. Ты что-то забыл сказать или спросить? Говори, передам.
– Нет, хотел узнать, вы тут остаетесь или с князем уйдете?
– Это, Григорий, известно только самому Ивану Петровичу. Ты, если что, в шинок обращайся, к Михайло Гнесю, можешь и к сыну его, Олесю.
– Понятно.
– Забирай свою братию и ступай с Богом в монастырь.
Отрепьев спешился, отдал товарищам поводья и прошел в шинок.
Он мало чем отличался от русского кабака. Такая же комната с большим деревянным столом посредине, лавками вдоль него и стен, пара отдельных столов со стульями ближе к печи. Там мужчина лет сорока. Он посмотрел на Григория, слегка кивнул.
Монахи сидели за столом. Шубы скинуты, внутри тепло, даже жарко.
Отрепьев внимательно посмотрел на Мисаила.
Тот поднял голову.
– О, Григорий. Скоро ты дела сделал. А мы перекусили от пуза. Борща похлебали, кур поели, пирогами угостились с капустою да с зайчатиной, рыбки отведали. Тут в Днепре, как и у нас на Москве-реке, рыбы всякой прорва. Что ты так смотришь на меня? Трезвый я. Да и все мы. Квас пили. Вот только шинкарь, чую, обманул, слишком много взял. Мы в здешних деньгах не разбираемся, тем и воспользовался.
– Этот не обманул. Я знаю. Одевайтесь, пора в обитель.
– А ты не поешь? Здесь тепло, готовят вкусно, в монастыре так не покормят, – проговорил Повадьин.
– Мы не ради еды сюда прибыли. Собирайтесь, а я покуда с шинкарем поговорю. – Отрепьев подошел к хозяину заведения. – Здравствуй, Михайло, не знаю, как по батюшке.
– А и не надо по батюшке, отец Григорий, просто Михайло. И тебе крепкого здоровья.
– Откуда знаешь меня?
– От твоих друзей и еще одного человека, очень влиятельного в городе.
– От Горевецкого?
– Знаешься с ним?
– Нет, паны сюда не заходят. Через его доверенных людей.
– Надеюсь, ты знаешь, что должен помогать мне?
– Знаю. Откушаешь чего? У нас не на Москве, продукты пока, слава богу, есть.
– Благодарствую, в обители накормят.
Гнесь усмехнулся.
– Ну да, там, конечно, накормят, напоят, только чем?
– Тем, что и должен потреблять монах.
– То-то друзья твои уминали кур да пироги за обе щеки.
– Ладно. Коли сам не смогу прийти, когда надо будет, то кто-нибудь из них к тебе заглянет.
– Добро. Могут ко мне обращаться, к сыну Олесю, а его не будет, так к жене Христине. Она завсегда тут.
– Угу. Пошли мы.
На стук скобы калитку открыл монах, увидел таких же людей, как и он сам.
– Здравствуйте, братья. Откуда вы и зачем?
– Здравствуй, брат. – Отрепьев улыбнулся. – Из Москвы мы. К вам в обитель.
– Из самой Москвы? И сколько же добирались сюда?
– Долго. Ты так и будешь нас у ворот держать?
– Прости, брат. – Он открыл калитку, впустил гостей.
– Настоятель на месте?
– А
