– Ступай и не забывай тех милостей, которые были оказаны тебе во владениях князя Константина Константиновича Острожского. Но упоминать о них вслух не надо.
– Благодарствую, князь. До свидания.
– Иди, царевич. Может, еще и свидимся.
Григорий поклонился и покинул залу. Тадеуш ждал его во дворе. Они поехали в Дермань.
Там Отрепьев объявил игумену Исаакию, что порывает с духовным сословием. Тот, видимо, загодя знал об этом.
– Вольному воля, – сказал он.
Григорий влез в мирскую одежду, прихваченную с собой Гомариком. Он не стал прощаться с товарищами, которые задали бы ему слишком много вопросов, и покинул монастырь.
Тадеуш указал ему дорогу и пожелал счастливого пути.
В Гоще Отрепьева встретил сам пан Хойский.
В арианской школе самозванец основательно занимался иностранными языками, арифметикой, осваивал светские манеры и многое другое, что требовалось ему в дальнейшем. Учителей поражало то упорство, с которым он все это осваивал.
Григорий провел в Гоще боле полугода. За это время он сошелся с Матвеем Твердохлебом и не раз заводил с ним разговор о запорожских казаках.
Однако Матвей всегда говорил ему одно и то же:
– Покуда не время. Учись, впитывай все, что в тебя будут вкладывать.
В марте 1603 года Матвей Твердохлеб предложил Отрепьеву прокатиться верхом. Они выехали за пределы города к реке Горынь, оставили коней в небольшой роще, прошли к берегу.
Твердохлеб присел на ствол поваленного дерева и сказал:
– Помнишь, ты спрашивал меня о казаках?
– Помню. Ты отвечал, что не время вести о том разговоры.
– Теперь оно пришло.
– Говори, я слушаю.
– Есть у меня товарищи на Сечи. Ты ведь знаешь, что это такое?
– Знаю.
– Хорошо. Если надумаешь встретиться с казаками, то езжай на хутор Кавун, что на правом берегу Днепра, при порогах.
– Как найду без проводника?
– Будет тебе проводник.
– Не ты ли?
– Нет. Слушай дальше. На хуторе всему голова куренной атаман Герасим по прозвищу Евангелик. Вот с ним ты и поговоришь обо всем, что тебе надо от казаков.
– Ты не сказал, кто пойдет проводником?
– Вечером узнаешь. Как вернемся в Гощу, собирайся, путь предстоит не ближний.
Отрепьев покачал головой.
– Одни тайны кругом!
Они вернулись в Гощу. Там Григорий занялся сборами, потом пошел к Хойскому и сказал, что едет к казакам на Днепр.
– Чего ты там забыл? – спросил тот.
– Так ты же знаешь обо всем.
Хойский смутился.
– Ладно, желаешь, езжай. Но коня и денег не дам.
– Но как же я доеду?
– Это не моя забота. Обратись к пану Острожскому, хотя он сейчас в Киеве. А кроме него?.. Не знаю, где ты возьмешь деньги. Да и знать не хочу. Твоя затея, ты и думай, как ехать.
Отрепьев вышел из дома, сплюнул на землю и пробурчал себе под нос:
– Вот и познакомился с Твердохлебом. Связи у него с казаками, езжай. А как ехать-то?
И вдруг он услышал знакомый голос:
– Чего ты расплевался, Гриша?
Отрепьев резко обернулся.
– Конечно, ты, Андрюша.
– Как видишь. Куда ж тебе без меня.
– Так ты?..
Холодов не дал ему договорить:
– Да, я должен проводить тебя до хутора Кавуна. Таково повеление князя Губанова.
– Деньги у тебя есть? Кони?
– Все есть. Дорога длинная, более восьмисот верст.
– Значит, ты тоже знаешь Твердохлеба?
– Теперь знаю.
– А атамана Евангелика?
– О нем только слышал. Но это ничего, Гриша, познакомимся. Главное, что он тоже о нас знает и ждет. Так что незваными гостями не будем. Князь много чего передать тебе велел, но все это по дороге.
– Утром выйдем?
– А чего время тянуть? Собирайся и выходи к дороге. Я там буду.
– Костыль с тобой?
– Фадей уже на Днепр поехал. У хутора встречать нас будет.
– Понятно. Ладно, я скоро!
К вечеру 12 апреля Андрюша и Григорий подъехали к дубраве, за которой виднелись хаты, покрытые камышом.
– Вот и хутор, но где же наш Костыль?
– Где? – Отрепьев усмехнулся. – Наверняка горилку с казаками пьет.
– Это кто пьет горилку? – донесся из дубравы голос Костыля.
Он тут же выехал на дорогу.
Холодов улыбнулся.
– Рад видеть тебя, Фадей. А к чарке здесь ты нередко прикладывался.
Физиономия Костыля распухла, от него изрядно несло перегаром.
– А чего не пить, Андрюша, коли люди добрые угощают, признают за своего? Чужаку они мигом башку срубили бы. Я вас тут третий день жду. Подумал, уж не случилось ли чего с вами по пути? Атаман Герасим предложил отряд вперед послать. Я его отговорил, сказал, что вы и не такими дорогами хаживали, и не в такое время. И все, слава богу, обошлось.
– Обошлось. А где атаман? На хуторе?
– Нет. Он решил для встречи с Гришкой шатер поставить в дубраве.
– С чего?
– Сказал, что подальше от чужих глаз.
– Чего же опасается атаман? Или ты проговорился, кто к нему едет?
– Обижаешь, Андрюша. О том, что Григорий – царевич Дмитрий, клянусь, никому ни слова не сказал. Герасим ждет важного гостя из Гощи. Вот и все.
– Откуда казачий атаман знает о Гоще?
– Так у него десятник Ян Бучинский – арианин тоже из Гощи на вольницу подался. Тут от его ереси мигом и следа не осталось, казак достойный. Тебе бы, Гриша, его в помощники. За ним есть люди и тут, и во всем курене. А курень – это два села и три хутора, более трех тысяч казаков.
Холодов кивнул.
– Добро. В этой дубраве?
– Нет, в дальней, с версту вниз по течению.
– Поехали.
Вскоре всадники выехали на поляну, посреди которой стоял шатер. Рядом с ним о чем-то говорили казаки, обвешанные оружием.
Один из них увидел гостей и вышел вперед.
– Это и есть Ян Бучинский, – сказал Костыль и выкрикнул: – Не узнаешь, что ли?
– Да как тебя не узнать.
Отрепьев, Холодов и Костыль подъехали к нему, соскочили с коней.
Бучинский посмотрел на Григория и спросил:
– Это и есть важный гость из Гощи?
– Он самый, – ответил Костыль.
Бучинский усмехнулся.
– И как поживают братья-ариане?
– Хорошо поживают, – ответил Отрепьев.
– Пан Хойский еще жив?
– А что ему станется?
– Князя Острожского видел?
– Да, в Остроге.
– Замок у него там похлеще, чем у иных королей. Ладно, куренной атаман ждет. Пошли в шатер.
– А что, у вас не принято лично встречать гостей? – спросил Отрепьев.
– Ого! А ты действительно не простой человек.
– Да. Скажи, будь ласка, как у вас говорят, пану атаману, чтобы он вышел из шатра.
Костыль чуть подтолкнул Отрепьева.
– Ты чего творишь, Гришка? Герасим тут хозяин и начальник.
– Но я не его подчиненный. Не выйдет, поедем в обрат.
Полы шатра распахнулись.
– А ты дерзок, Григорий Отрепьев. В гостях так не след себя вести.
– Ты Герасим?
– Я пан атаман.
– Будь здоров.
Герасим неожиданно рассмеялся и сказал Бучинскому:
– А этот человек мне нравится. Может постоять за себя.
– Может, – согласился Бучинский.
– Ладно, не будем собачиться. Ты приехал ко мне, я должен тебя встретить. Прошу в шатер.
Григорий шагнул вслед за атаманом. Его спутники остались на месте.
Ян Бучинский сел на лавку. Отрепьев и Герасим устроились на табуретах.
– Ну что же, давай поговорим, – заявил атаман. – Что ты хочешь, Григорий, от нас, казаков?
– Я желаю, чтобы ты и твои казаки помогли мне вернуть трон, коварно отнятый у меня, – четко проговорил Отрепьев.
Это было настолько неожиданно, что казаки разинули рты
