Ворвавшись в шлюз, десант вскрыл внутренние гермодвери, после чего операция вошла в решающую фазу. Спецназовцы разделились: одна группа должна была обесточить бункер, другая – обеспечить безопасный отход, третья – провести отвлекающий маневр, связав боем и подавив охрану. Ну, а основная, командовал которой лейтенант Владимир Николаев, занялась тем, ради чего они и прибыли сюда через полмира: захватом секретной лаборатории, носителей информации и сотрудников. Особенной проблемы в реализации этого плана ни командование, ни сами бойцы не видели – подходя сугубо технически, бункер «Рэйвен-Рок» был относительно невелик, всего-то три подземных уровня, не считая нулевого, расположенного в толще скалы. Подробнейшие схемы всех помещений, коридоров и коммуникаций были заложены в память тактических вычислителей боевых скафандров. Помимо этого все «номера» штурмовых групп прошли тренировки как на виртуальных тренажерах, так и на отстроенном на полигоне в далекой Сибири полномасштабном макете. Поэтому сейчас каждый боец знал, где именно ему надлежит находиться и что именно делать…
Дождавшись, пока бункер погрузится в кромешную тьму, начали штурм. С охраной не церемонились, действуя по стандартной схеме. Сначала в зачищаемое помещение влетал светошумовой «Восход-М», затем врывалась боевая тройка. Пленных, за ненадобностью, не брали – все равно через час на месте объекта останется лишь пышущий жаром и радиацией кратер, так что так даже гуманнее. Первый заслон, пытавшийся забаррикадироваться возле лифтов, сбили с ходу, долбанув из подствольных гранатометов объемно-детонирующими (беречь сами подъемники смысла не имело, пользоваться ими все равно никто не собирался, поскольку к этому моменту бункер уже был полностью обесточен). Затем зачистили помещения нулевого уровня, двинувшись ниже, на минус-первый и минус-второй.
К этому моменту группа «А-1» незамеченной добралась до аварийных лестниц, спускаясь сразу на третий, особо защищенный уровень, где, собственно, и располагалась секретная лаборатория. Теперь действовать приходилось куда осторожнее, не допуская ни лишних жертв, ни повреждения ценного оборудования, за которое родное командование, как известно, спросит особо. Радовало то, что никакой охраны здесь уже не было, так что и серьезного сопротивления ожидать не приходилось. Впрочем, без осложнений, как водится, не обошлось, поскольку проверенную временем мудрость «гладко было на бумаге, да забыли про овраги»[32], несмотря на бездну прошедших лет, никто не отменял.
Неожиданно выяснилось, что при отключении электроэнергии замки на дверях лабораторного комплекса остались в положении «заперто», так что открыть их теперь не могли ни спецназовцы, ни заблокированный внутри помещений персонал. Да и сами двери тоже управлялись электромоторами, что лишь добавило проблем для штурмующих и паники у сотрудников, внезапно оказавшихся в кромешной темноте (резервные генераторы, разумеется, тоже не запустились). Было ли это сделано специально, или неведомые инженеры, когда-то давным-давно разработавшие именно такую систему, просто не учли подобной возможности, понадеявшись, что «Рэйвен-Рок» даже теоретически не может оказаться полностью обесточенным, осталось неясным[33].
В конечном итоге каждую дверь пришлось взламывать, выжигая замки плазменными импульсами установленных на минимальную мощность штурмовых винтовок, что существенно снизило темп операции. Еще и обуянный нешуточной паникой персонал доставлял хлопот, то испуганно кидаясь под ноги «спасателям», то пытаясь оказать вялое сопротивление при помощи подручных средств. Когда в одного из бойцов в очередной раз выстрелили из чего-то маломощного, судя по всему – гражданского игломета-нейропарализатора (разумеется, даже теоретически неопасного для защищенного броней десантника), лейтенант Николаев раздраженно плюнул (мысленно, понятно) и разрешил применение нелетальных средств подавления в любом объеме. В комнаты полетели ГИЗ-2М – инфразвуковые гранаты, генерирующие при срабатывании мощнейший импульс, на несколько секунд полностью парализующий проводимость нервных импульсов в мышечных тканях и вызывающих острейший приступ паники и немотивированного страха. О принятом решении комгруппы пожалел уже через пару минут, когда появились первые пленные: вследствие инфразвукового удара большинство попавших под его воздействие благополучно обделались, поскольку излучение вызывало кратковременный паралич поперечно-полосатой мускулатуры, одновременно расслабляя гладкую. Что вкупе с волной поистине животного ужаса и вызвало подобную физиологическую реакцию.
«Вот и приехали, – с тоской подумал лейтенант, стягивая запястья очередного пленного эластичной петлей одноразовых наручников. – Твою ж мать, ну почему именно мне такое счастье?! Засмеют же теперь, даже если генералом стану, все равно вспоминать станут, как я целый челнок обосравшихся привез! Кто ж знал, что они так перепугаются? Хорошо, хоть вонища в броне не ощущается, а когда разгерметизируемся? Вот же непруха!»
Впрочем, все это вовсе не мешало бойцам выполнять свою работу. Согнав в одно помещение и рассортировав пленных (среди которых, помимо научных сотрудников, оказался еще и целый бригадный генерал), спецназовцы, сверяясь с загруженной в чипы тактических шлемов информацией, занялись оборудованием. Любые носители данных, от инфокристаллов до накопителей портативных вычислителей[34], изымались подчистую вне зависимости, где именно их обнаружили, в лаборатории или жилых помещениях; аппаратура – избирательно, согласно подсказкам микрочипов. К сожалению, подсказкам достаточно приблизительным: планировавшие операцию лишь примерно представляли, как именно должно выглядеть нужное оборудование.
О том, ОТКУДА у них вообще взялись подобные сведения, знали лишь несколько человек во всем Советском Союзе.
Провозились достаточно долго: ни виртуальный тренажер, ни тактический макет, понятно, не могли указать, где именно что находится. Добытые много лет назад схемы тоже ничем не помогали: в них имелось лишь общее расположение помещений и технических коммуникаций, но не их конкретное назначение. Приходилось разбираться на месте, порой обращаясь за помощью к пленным, благо в несгибаемых героев никто из них играть отнюдь не собирался, скорее наоборот – начинали, выражаясь словами полковника Конашинского, «словесно испражняться», стоило только обратить на них внимание…
– «Первый», ответь «Седьмому», – раздалось в наушнике гарнитуры. – «Первый» – «Седьмому».
– «Первый» слушает. Проблемы?
– Тарщ лейтенант, подойдите, хочу кое-что показать. Важно. Маршрут подсвечу. Конец связи.
– Принял, конец связи, – отрапортовал лейтенант, выводя на внутренний визор шлема переданный маршрут. Световой курсор указывал нужное направление, одновременно высвечивая расстояние до цели и еще целую кучу не слишком важных параметров вроде глубины залегания, температуры воздуха и прочего.
– Что тут у тебя, Вань? – Николаев с интересом оглядел достаточно обширное помещение, скорее даже зал, по центру которого расположилось несколько пустых пластиковых «саркофагов» с откинутыми вбок овальными прозрачными крышками. В мертвенном зеленоватом свете работающего в активном режиме ПНВ картинка казалась излишне четкой, лишенной полутонов и теней, и Владимир внезапно поймал себя на мысли, что все это напоминает ему какой-то здоровенный склеп, непонятно с какой целью нашпигованный высокотехнологичной начинкой. Тьфу ты,
