Его овцы. Он улыбался им по-отечески властолюбиво, когда его специальный транспортер ехал вдоль ревущих, запруженных людьми улиц между Лачугой государственной службы и Центром образования. Его овцы. И эти полицейские на мотоциклах, и эти полицейские вдоль тротуаров, чьи сцепленные руки удерживали толпу на всем протяжении пути, были его овчарками. Другой тип одомашненных животных.
Он сам был точно таким же тридцать три года назад, когда сошел на этот остров по окончании сельской школы Службы безопасности, чтобы заступить на свою первую государственную должность – полицейского Столицы. Неуклюжая, слишком восторженная овчарка. Одна из наименее важных овчарок Слуги Всех предыдущего режима.
А уже через три года в его родном районе взбунтовались крестьяне, что дало ему редкую возможность. Благодаря его знаниям касавшимся возникших проблем, а также осведомленности о том, кто был руководителями восстания, он смог сыграть важную роль в его подавлении. А затем занял новую важную должность в Службе безопасности, что позволило ему продвигать дальше по службе многообещающую молодежь, в первую очередь Моддо, первого и самого полезного человека, которого он лично одомашнил.
Благодаря исключительному административному уму Моддо, который оказался в его распоряжении, он стал экспертом в благостном искусстве политического перерезания глоток, поэтому, когда его руководитель захотел получить высочайшую должность планеты, Гаромма оказался в выгодном положении, сдал его с потрохами и стал новым Слугой безопасности. И с тех пор неизменно бок о бок с пыхтящим рядом Моддо, который прорабатывал любые мелочи его стратегии, понадобилось всего несколько лет, чтобы он смог отпраздновать победу, успешно продвинувшись на высшую должность после того, как предыдущая администрация Лачуги государственной службы с треском провалилась в тартары.
Однако урок, который он преподал тогда работникам того разрушенного, разбитого снарядами места, Гаромма твердо решил никогда не забывать. Он не знал, сколько Слуг безопасности до него пользовались своим служебным положением, чтобы достичь могущественного деревянного табурета Слуги Всех: в конце концов, учебники истории переписывались, как только устанавливался новый режим, а Устная традиция (как правило, замечательное руководство по событиям прошлого, если уметь правильно фильтровать факты) не содержала никаких полезных сведений по этой теме. Все же было очевидно одно: то, что сделал он, мог сделать и его последователь, а значит Слуга безопасности логически являлся наследником Слуги Всех.
И проблема заключалась в том, что ничего нельзя было поделать с этой опасностью, кроме как днем и ночью сохранять бдительность.
Он вспомнил, как его отец оторвал его от детских игр и повел за собой на холмы, чтобы научить пасти овец. Как он ненавидел эту одинокую, изнурительную работу! Старик понял это и однажды даже смягчился настолько, чтобы снизойти хоть до какого-то объяснения.
– Видишь ли, сынок, овцы – это то, что мы называем домашними животными. Как и собаки. И вот, мы можем одомашнить овец, и мы можем одомашнить собак, чтобы сторожить этих овец, но для умного, бдительного пастуха, знающего, как поступить, когда произойдет что-то необычное, и могущего рассказать нам об этом, – вот для этого нам нужен человек.
– Гы, батя, – сказал он, безутешно пиная огромный пастуший посох, который ему вручили. – А чего тогда вы не эт самое… не одомашните человека?
Его отец фыркнул от смеха, а затем уставился тяжелым взглядом на косматые горбы холмов.
– Что ж, некоторые люди работают и над этим, и с каждым разом у них получается все лучше и лучше. Единственная беда – когда человек одомашнен, он становится совершенно дрянным пастухом. Когда он укрощен, его ум уже не так остер, а в сердце нет восторга. Он нисколько не заинтересован в том, чтобы приносить пользу.
В двух словах, это и было основной проблемой, как ее понял Гаромма. Слуга безопасности по природе своих обязанностей ну никак не мог быть домашним животным.
Он пытался использовать «овчарок» на должности главы Безопасности; пытался снова и снова. Но они не соответствовали этой работе, и приходилось заменять их. И через год, через три, через пять лет после вступления в должность, рано или поздно люди хотели заграбастать всю полноту власти, и их нужно было с превеликим сожалением уничтожать.
Как будет вскоре уничтожен текущий Слуга безопасности. Единственная проблема состояла в том, что он был таким полезным! Необходимо идеально отмерять время, чтобы редкий, одаренный воображением человек, занимавший идеально предназначенный для него пост, мог проработать максимальный срок, оставаясь полезным, а затем срезать его именно в тот момент, когда опасность перевесит все его ценные качества. И так как при наличии подходящего человека такая опасность существует с самого начала, нужно постоянно, неусыпно следить за весами…
Гаромма вздохнул. Эта проблема была единственным раздражающим фактором в этом мире, который уже был организован так, чтобы доставлять ему одни лишь удовольствия. Но так же неизбежно как ночь сменяет день, это была его постоянная проблема, преследовавшая его даже в снах. Прошлой ночью ему опять снились кошмары.
Моддо снова коснулся его колена, чтобы напомнить о том, что тот находится под прицелом миллионов глаз. Гаромма встряхнулся и одарил его благодарной улыбкой. Просто нужно помнить, что сны – это всего лишь сны.
Толпы народа остались позади. Впереди высились огромные железные ворота Центра образования, которые медленно впустили в себя машину. Когда полицейские слезли со своих мотоциклов, вооруженная охрана Службы образования в своих белоснежных туниках встала на караул. Гаромма при помощи трясущихся рук Моддо вышел из машины, и тут же Главный оркестр вместе с Главным хором грянули ревущее, впечатляющее изложение веры в Гимне человечества:
Гаромма день и ночь в трудах,Вся тяжесть мира на его плечах;Живет Гаромма в нищете,Чтоб было хорошо тебе и мне…После пяти куплетов протокол был исполнен, и оркестр начал играть Песню образования, а помощник Слуги образования, хладнокровный, аристократический юноша, сошел по ступеням здания. Он развел руки в стороны, а его «Служи нам, Гаромма», было выверенно правильным, хоть и несколько небрежным. Он отошел, чтобы Гаромма и Моддо могли взойти по ступеням, а затем легко взбежал за ними, щеголяя идеальной осанкой. Хормейстер придержал песню в благоговейном порыве на самой высокой ноте.
Они прошли под гигантской аркой, на которой в камне
