– Ух ты, – восхищенно проговорил Артур. – Отличная комбинация! Слушай, а про тебя этот старик что-то знал?
Малышев больше не улыбался.
– Может, и знал. А знаешь, почему я это сделал, Арчи? Потому что я хотел вывести тебя из-под удара, больной урод. Я давно подозревал, что вареный парень и старуха твоих рук дело. Ты решил методично уничтожить тех, кто прямо или косвенно виноват в смерти той девчонки, что умерла в колодце… Я просто хотел убедиться, насколько близко ты стоишь у обрыва, мальчик. Еще немного, и ты кувыркнулся бы вниз.
Губы Артура скривились.
– Брось, папа. Если бы меня взяли за жабры, в первую очередь пострадала бы твоя репутация. Это раз. Но с испорченной карьерой можно жить. А вот если бы узнали о твоем скрытом и специфическом хобби… Я имею в виду Тамару и ее приятелей. И не только их, к слову… Ты загремел бы на нары до конца жизни. Это два. Так что, собираясь в гости к этому несчастному профессору, ты прежде всего думал о своей шкуре.
Он засмеялся.
Малышев смотрел на сына, как на сумасшедшего, пытавшегося избавиться от смирительной рубашки.
– Чудесная у нас семейка, – хрипло произнес он, закидывая ногу на ногу.
– Ага, – прыснул Артур. – Жаль, мама была среди нас белой вороной.
У Сергея потемнело в глазах, и он снова закашлялся.
Щелк!
Еще один пазл влез в свою ячейку.
«Нет, – холодея, подумал он. – Нет, нет! Как я мог забыть?!!»
– Что тебя смущает, пап? – с участием осведомился Артур. – Ты вспомнил о маме? Это хорошо. Я видел, как ты скучаешь по ней, и даже поставил на стол ее фотографию, чтобы ты с ней мысленно пообщался…
– Мать… тоже ты? – трескучим голосом спросил Сергей. Его пальцы непроизвольно стиснули ствол ружья.
Артур вздохнул.
– Баш на баш, пап. Ты спас меня, а я – тебя. Мамуля собиралась настучать на тебя твоим же коллегам. Ты потерял осторожность. Она тоже слышала твои ночные переговоры. Она видела, как ты ввалился после трехдневного отсутствия, и от тебя несло кровью и дымом… Только полный дебил не поймет, что ты не тот, за кого себя выдаешь.
Малышев был настолько ошарашен, что не верил собственным ушам.
– Значит, тебя никто не избивал? Ты соврал мне про то, как шпана из подворотни настучала тебе по щам?!
Артур кивнул.
– Это не гопники, а наша мама. Я сам не ожидал, что она окажет такое сопротивление, – сказал он с досадой. – Когда я сунулся в дом в гриме клоуна, она от неожиданности наделала лужу в коридоре. Но потом узнала меня. И когда поняла, что я пришел ее убивать, зарядила мне по башке вазой. Еще чуток, и мамуля проломила бы череп. Хорошо, я успел увернуться.
– Ты засунул в нее бейсбольную биту? – прошептал Малышев. – Отрезал ей голову? А потом разыгрывал меня, падая в обморок? Ты… убил собственную мать?!
– Я старался, – хихикнул Артур. – А что, вроде натурально вышло. Может, мне стоило поступить в театральный вуз?
Сергей тряхнул головой, как собака, вылезшая из воды. Казалось, он никак не мог прийти в себя после шокирующих признаний сына.
– Ты убил свою мать, – как робот, повторил он.
– Па, успокойся, – мягко произнес Артур. – Это длилось всего минут десять. В конце концов… Кто из нас гуманней? Ты, который мучил маму на протяжении двадцати лет? Сделал из нее наркозависимое пугало, которое можно трахать по настроению и отвешивать оплеухи? Да она пукнуть без твоего разрешения боялась! Или…
– Заткнись! – заорал Малышев.
– …или я? Который, по сути, освободил ее? Теперь наша мама наверняка на небесах!
– Ты целовал ее мертвые губы, мразь ублюдочная, – сквозь зубы зашипел Сергей.
– Я спас твою шкуру, па, – напомнил Артур. Шмыгнув носом, он добавил заговорщическим тоном:
– На самом деле я избавился от мамы не только поэтому. Я ведь хранил руку у нас в холодильнике. Представляешь? Мама давно не готовит, а ты только за водкой туда суешься… Кстати, о водке. Я так понимаю, что ты сегодня решил устроить себе вечер трезвости?
– Ты о чем? – процедил Сергей.
– Я о том, что если бы ты хряпнул стопку из того пузыря, что в морозилке, ты сейчас бы со мной не разговаривал, а валялся бы в отключке. Но, судя по всему, ты выпил что-то другое. Минералку или газировку, да?
Пока Сергей мысленно переваривал сказанное, Артут с презрительной усмешкой наблюдал за отцом.
– Глядя на тебя, я представляю, как в твоей голове пару дистрофиков пытаются передвинуть шкаф с гантелями, – сказал он. – Тяжко соображать, да?
«Газировка, – скользнула у Малышева мысль. – Я сделал несколько глотков газировки, и мне сразу показался странным вкус…»
Он вспомнил скребущие в окно ветки яблони, тени на стенах, и как венец всего этого воплощенного безумия – отрезанная рука Артура…
– Что ты мне подмешал, гаденыш?! – задыхаясь от ненависти, закричал он.
– Тише, не шуми, – улыбнулся Артур. Он вел себя так, словно это он был отцом, который вел непринужденную беседу с непоседливым сыном. – Я все расскажу. В Интернете я нашел несколько рецептов, как самостоятельно изготовить галлюциногенный препарат. Я пошел в аптеку, купил кое-чего, растолок в чашке, а потом добавил этого порошка во все жидкости, которые ты мог бы залить в себя. На форумах делятся впечатлениями, мол, вштыривает похлеще наркоты. И глюки такие красочные… тебе есть чем поделиться? Ладно, я соскочил с темы… О чем мы говорили? Да, о руке Тамары. В частности, как я ее хранил в морозилке… Я заматывал ее в несколько слоев черного полиэтилена, чтобы было похоже на рыбу. Помнишь, ты как-то привез с рыбалки несколько щук? Они тоже валялись в морозилке по полгода… Я решил, что никто из вас не обратит внимания на черный пакет, даже если увидит… Ну вот. Днем рука лежала в холодильнике, а ночью я ее доставал и брал к себе в постель. Мне нравилось смотреть на нее. Нравилось вдыхать запах. Нравилось гладить холодную кожу… Я полюбил эту руку. Я даже целовал ее. Наверное, если бы у меня был член, который ты отрезал мне вместе с яйцами, у меня бы возникла эрекция… Я гладил себя этой рукой, представляя, что меня ласкает живая девчонка… Однажды я так увлекся, что не заметил, как в комнату вошла мама. Ты не представляешь, что она тут устроила. Я еле ее успокоил. Соврал, что рука искусственная. Просто такой вот натуральный муляж…
– Твое место в железной клетке, – отрывисто бросил Малышев. – Для конченых тварей. И я тебя туда засажу, ублюдок.
В глазах Артура проскользнули опасные огоньки.
– Я не оскорблял тебя, папа, – мягко произнес он. – Хотя после того, что вытворял со мной ты, у меня есть полное право назвать тебя вонючей мразью. Особенно когда ты кастрировал меня в тринадцать лет.
– Не надо было
