– Рад приветствовать вас, великая княжна, и ваших сестёр на земле Юга России. – Багратион по-военному был краток. и уже через полчаса вся процессия сидела за праздничным столом в зале Сословного собрания Таврической губернии. Горыню, как мужа, посадили в самый центр, а справа и слева уселись весело улыбающиеся жёны.
Сам Горыня старался вести себя как можно более раскованно. Шутил и отвечал смехом на шутки других участников застолья, поднимал бокалы за здравие своих жён и за силу русского войска, а когда перешли в музыкальный салон, даже спел одну песню, к удовольствию всех присутствующих.
Расходились, уже когда заходящее солнце сменило цвет с золотого на багряный, а перед домом, где разместили дорогих гостей, зажглись фонари.
Пока в спальне и прилегающих комнатах царила какая-то нездоровая суета, Горыня успел вымыться в довольно приличной ванной с магическим подогревом воды и переоделся в простые штаны и рубаху.
Дом, ранее принадлежавший купцу первой гильдии Орешкину, был выкуплен казной и сейчас числился как гостевые покои Сословного собрания, что не помешало ему, в смысле дому, сохранить красивую резную мебель и богатую библиотеку.
Здесь его и нашла Лиза, тихонько проскользнувшая в приоткрытую дверь, словно котёнок. Она молча присела на пол у кресла, в котором сидел Горыня, и так же молча положила голову ему на колени.
Стоило Горыне шевельнуться, Лиза словно отмерла и, подняв голову, произнесла:
– Только не гони меня, Горынюшка. Знаю, миленький, что сложно с нами, да и ты орёл непокорный. Но вот такого мы у Макоши и просили. Тебя просили. Прости нас, дур глуподырых.
Взгляд Горыни упал на огромные глаза Лизы, в которых было столько всего, что сердце сразу дало сбой, захлебнувшись от накатившей нежности. Он коснулся волос Лизы и, взяв её руку, коснулся губами пальчиков, пахнущих травами и степью.
– Пойдём. – Лиза поднялась и, взяв Горыню за руку, легонько потянула за собой.
Все двадцать воинов десятка Лутони Железнова, плюс пятнадцать бойцов под командованием Дубыни Горицкого, сидели на заднем дворе дома плотным кружком возле начинающего закипать котла, где варился сбитень.
Гости компании – старший урядник Петро Ковыль, уже расставивший своих пластунов вокруг дома, и капитан гренадёрской роты, обеспечивавший внешнее кольцо охранения, сидели здесь же, спокойно и несколько расслабленно наблюдая за игрой языков пламени.
– А что, господа десятники, сговорится княжич Стародубский с жёнами али нет? Говорят, нет меж ними согласия. – Казак, не страдавший излишней деликатностью, задал вопрос, ответ на который хотели бы знать очень многие.
Были вполне живы и здоровы ветераны, помнившие благословение Макошиного круга перед битвами в прошедшую войну и силу, которую это благословение давало. Раны тогда заживали намного быстрее, усталость проходила после пары часов сна, а пули, как казалось, и вовсе обходили стороной. Поэтому вопрос о благости настроения берегинь был вовсе не праздным.
– Да кто его знает. – Дубыня, голыми руками переломив толстый чурбачок, подбросил половинки в огонь. – Сильно, видать, осерчал Горынюшка на жён своих бестолковых.
– Ну, поговори мне тут… – вступился Лутоня за Анну, которую знал с момента рождения.
– Не нукай, не запряг, – беззлобно отмахнулся Дубыня. – Я тебе так скажу, Лутоня. Вот сколько девок ни было с княжичем, все от одного взгляда его млели, а как с утра от него шли, так словно над землёй летели, ногами матушки не касаясь. Знал он, как душу девичью успокоить да радость подарить. То не каждому дано, а вот ему, наверное, Макошь отмерила полной чашей. Да и явление Рода в храме сам видел, вот этими вот глазами. Чем уж он поклонился Батюшке, не знаю, но дар тот по сердцу пришёлся. И ежели княжнам он не по нраву, так неча его было в мужья брать.
– А ну как не сладится у них? – не сдавался урядник.
– А не сладится, так будем биться. – Дубыня вздохнул. – Кровушки уж, верно, больше польём, так на то и воины, чтобы кровью мать сыру землю кропить да в неё ложиться.
– А верно говорят, что княжич в бою лют? – с жадным интересом спросил командир гренадёров.
– Не. – Антип усмехнулся и, подхватив котёл, осторожно снял его с огня и отставил в сторону – остывать. – Врут. Не лют он совсем. Вот ты видел, чтобы косарь лютовал с косой на поле? Вот и княжич. Он разумник, каких мало. У такового человека никогда злость вперёд головы править не будет. Я за его спиной стоял, когда он турок клал сотнями. В той бойне их тысячи четыре уложили, и две, а то и три – княжича работа. Пуля из скорострела, что он придумал и сделал, двоих-троих насквозь прошивала, руки-ноги отрывала, а коли в голову какая попала, так и голова сразу долой. Не чисто, конечно, как сабелькой, но тоже неплохо. – Антип тихо, почти беззвучно, рассмеялся. – И я те так скажу. Вот сколько новиков ни видал, так они с первого трупа ну самое первое так зеленеют, словно трава, а то и харч метать принимаются. Но княжич не таков. Он все время переживал, знаешь за что? Что огневого припаса у него не хватит на всех, хоть и запас словно на год. А когда один на дороге остался, а нас с лекарками прогнал в крепость, так я и вовсе не чаял живым увидеть. На верную смерть ведь шёл соколик. Да вот только Мару он ублажил полной чашей. Чуть не с полсотни башибузуков там оставил, да их главаря Исмаил-пашу вдобавок. А сам ну как с поля учебного вышел. Запыхался немного, чутка помят, но без единой царапины. А лицо у Горыни, ну как у нашего кузнеца деревенского Вакулы. Тот тоже вечно недоволен был работой своей. Всё мелкие огрехи находил.
В этот момент над крышей особняка полыхнуло радугой, и дом словно вздрогнул, окутавшись светло-розовым сиянием, и вокруг разлился звон, словно чья-то рука коснулась хрустальных колокольцев.
– Ну, похоже, сладилось у них. – Капитан довольно потёр ладони. – Эх, будет теперь дело! Ну, разливайте, что ли? А то похладим сбитень, какой тогда с него жар?
5
– Какая странная у вас шпага, сэр.
– Это лом.
Подслушано на дуэли между русским витязем и британским джентльменомВосстановленный в силе, Кузнецкий Источник будет наново благоустроен приимным домом, палатами для волхвов и страждущих и волхвической площадкой. Так в своём еженедельном послании объявил московский генерал-губернатор князь Голицын Дмитрий Владимирович. За годы бездействия многие сооружения источника пришли в запустение и негодность, так как средств, выделяемых на поддержание порядка, было недостаточно. Теперь будет нанята артель каменщиков
