И в ту же секунду руки Вилли внезапно и резко застыли в воздухе, голова каким-то бесповоротным махом дернулась вверх, веки вскинулись, и он уставился прямо на Кэй. Он произнес только два слова, произнес чрезвычайно отчетливо и звучно, а потом рухнул без чувств – завалился на правый бок прямо в воду. Когда он упал, все, кто был на террасе, ринулись к нему – все, кроме Кэй; она сидела, не чувствуя ровно ничего, слова Вилли звучали у нее в голове, холодящий темный огонь его прямого взгляда проскваживал ей память.
«Андреа Лессинг».
Нет. Не надо.
Она ничего не чувствовала – только пустоту, только зияющий холод.
Нет. Этого только не хватало.
Все, казалось, происходило очень медленно, беззвучно и где-то далеко-далеко: руки медленно вытаскивали Вилли из воды; незнакомые духи, вдруг полезшие на террасу с разных сторон, медленно перемещались по ней; тело Эвмнестеса медленно летело из окна верхнего этажа и падало, изувеченное, на камень у ее ног; холодное-холодное лезвие ножа медленно входило в мякоть ее правого плеча. Над крышами за оградой террасы, за качающимися глянцевитыми кронами двух пальм она, падая лицом вперед, увидела кружащих птиц – птицы кружили, кружили, но не садились.
Потребовалось все мастерство сорока самых лучших духов левой стороны. Неделю за неделей под надзором Гадда они строили сюжет, разрабатывали план – план того, как одолеть его недругов раз и навсегда. Кропотливый труд, масса усилий, но что делать: представлять простое как очень сложное – в природе историй и тех слабых умом духов, что все еще их рассказывают. С высоты, на которой он находился – с высоты нынешнего дня, – проблемы виделись ему как тривиальные, а цепь последних событий – более или менее неизбежной. На некомпетентность великого некогда Первого Духа можно положиться. Вновь и вновь он, этот Вилли, подводит вокруг себя всех и каждого, провал вошел у него в привычку. В любой капкан готов угодить, если приманка – некое грядущее спасение. Его дружок Филип – субъект потоньше, но в этой тонкости и заключена его уязвимость: возомнив себя слишком умным, чтобы быть одураченным, он, скажем так, своим же собственным умом себя и дурачит. О девчонке и говорить нечего: чуть толкни ее, и она будет двигаться с постоянной скоростью в любую сторону по твоему желанию, пока ты не решишь ее остановить или перенаправить. Она как вода – всего-то и надо, что пустить ее по желобу. Гадд нахмурился. Недруги оказались слабее, чем он заслуживал.
Скоро на барку явится гонец с вестью об успехе его агентов в Александрии. Первое донесение он уже получил. Само собой, его недруги влипли, как мухи в мед, ровно там, где он им его разлил. Не имея друзей внутри горы, они разыскали – и тем самым выдали – своего последнего союзника. Сладко будет узнать о смерти старого фантазера; он так часто рисовал ее себе в красках, что порой думал: того и гляди, сам заделаюсь фантазером.
Итак, недругов он переиграл – осталось переиграть друзей. Может быть, это принесет больше удовлетворения. Придет время, когда друг и враг в один голос назовут его владыкой.
– Ну что там у тебя? – только что не плюнул он в помощника, который посмел прервать его мечтания. Подобострастный дух так и вздрогнул от испуга.
Барка медленно двигалась по широкой, большей частью каменистой горной долине. День клонился к вечеру. Справа Гадд увидел двух больших стервятников местной породы – они кружили низко, словно готовились сесть среди грубой травы и низких кустов, которыми поросла долина. Он смотрел, как они, приземляясь, вытягивают лапы и выпускают когти. Их расправленные крылья чернели на фоне серого неба. Его подчиненный медлил с ответом.
– Я сам тебе сообщу, – сказал он, – то, чего ты никак не заставишь себя выговорить. Ты пришел ко мне, во-первых, с новостью, что от Зодчего, от пресловутого Д’Оса, избавились, что его оставили выклянчивать себе пищу в какой-нибудь дыре за тридевять земель отсюда.
– Да, – ответили ему напуганные до смерти глаза мелкого духа правой стороны.
– Но у тебя есть новость и хуже, ею-то ты и боишься со мной поделиться. – Он умолк и жестко уставился в дрожащие зрачки своей жертвы. От страха они так сузились, что превратились в точки. – Гонец передал тебе это донесение и был таков, своя голова дороже, решил тебя подставить. А новость такая: девчонка, дочка Д’Оса, та из них, что ничего не стоит, спаслась со своими дружками. Я правильно угадал?
Дух кивнул таким манером, что показалось – он склоняет голову на воображаемую плаху. Но Гадду радости от этого было не больше, чем перекормленному коту от жалкого мышонка. Даже поиграть с ним желания
