Квартиры стояли пустые.
Двадцать лестничных площадок. Сто пятьдесят восемь дверей. А за ними ни единой души. Никто не заселялся в этот дом, кроме самого Артема. От этой мысли стало сначала радостно, а потом до безумия страшно. Кто же тогда скребся ногтями в дверь? Кто грохотал этажом выше? Кто прошлой ночью сидел у него на кухне?
Артем спустился на свой этаж и замер как вкопанный. Дверь в квартиру была распахнута.
– Что, сучоныш? Порезать нас вздумал? Ну давай иди сюда.
Голос хрипел из кухни. С лестничной площадки Артем не видел ничего, кроме прихожей и куска коридора, но он знал: говоривший сидит там, за столом. Именно туда смотрел испуганный Барс, что стоял рядом с обувной полкой, выгнув спину и прижав уши.
Кот издал утробный звук, больше напоминающий коровье мычанье, чем кошачье мяуканье. Низкий прокуренный голос с кухни рявкнул:
– Если твоя тварь не заткнется, я ему кишки выпущу!
На этот раз Артем не задохнулся от страха. Нож придавал уверенности.
– Кто ты? Проваливай из моей квартиры!
Голос расхохотался, но ненадолго. Смех тут же сменился приступом сухого кашля, будто пришелец на кухне страдал от туберкулеза.
– Ты с первого раза не понимаешь, сучоныш? Это не твоя квартира. Она наша. Бабка нам ее подарила. Помнишь бабулю, паршивец?
Где-то далеко внизу, на самом первом этаже, послышалось мерзкое хихиканье. Артема окружали.
– Что замер, щенок? – спросил голос из кухни. – Иди сюда, я сказал.
Артем шагнул назад. Крепче сжал нож. В тишине раздался металлический щелчок, словно кто-то отодвинул щеколду. Дверь соседней квартиры медленно и со скрипом открылась.
Из пустой прихожей на Артема смотрела женщина. Та самая – в ситцевом халате. Бледная, с синими выступающими венами на голых ногах. У нее не было лица. Ни носа, ни губ, ни глаз – только кусок кожи, на который натянули рыжие волосы. Женщина прижимала палец к тому месту, где у людей обычно располагается рот.
Артем понял ее жест. Женщина просила не издавать ни звука.
– Что ты булки мнешь? – спросил хриплый голос из кухни. – Иди сюда, не бойся.
Женщина поманила Артема к себе – в пустую квартиру. Он не пошел, а, наоборот, сделал шаг назад. Тогда женщина по-кошачьи зарычала. Совсем как Барс. Утробно, словно в животе у нее загудел ветер. Артем не выдержал.
Он зажмурился, закричал и побежал на женщину. Ударил в живот. Раз девять, не меньше. Три раза по три удара ножом.
Раз. Два. Три…
После очередного удара женщина просто растворилась в воздухе. Артем попятился обратно в подъезд. В этот момент обе двери захлопнулись. Голоса исчезли. Было лишь слышно, как все громче и громче кричит Барс. Казалось, будто его там раздирают на части бездомные псы.
Артем задергал ручку двери. Она не поддавалась. Кто-то задвинул щеколду. Артем несколько раз пнул дверь, и металлическое эхо разнеслось по подъезду громовыми раскатами. Барса, судя по всему, утащили на кухню, кошачье визжание доносилось оттуда. Артем что-то закричал и снова задергал ручку. В глазах потемнело…
А потом раздался громкий щелчок, и дверь распахнулась. От неожиданности Артем рухнул на площадку, больно ударившись копчиком, но тут же вскочил и, не обращая внимания на боль, с ножом в руке забежал на кухню.
Он ничего не видел и ничего не слышал. Он размахивал ножом во все стороны и бил кого-то в истеричном припадке, чувствуя, как металл мягко входит в живые, теплые ткани. Кот визжал.
Когда Артем открыл глаза, то увидел, что вся кухня залита кровью. Барс лежал на полу с выпотрошенным брюхом. Рядом валялась фиолетовая тряпка.
Артем упал на колени и заплакал.
Он убрал кота в мусорный пакет. Концы пакета аккуратно перевязал ниткой и положил рядом с ведром. Фиолетовую тряпку вернул на полку в прихожей, придавив ее обувной ложкой. Потом вернулся на кухню.
Кровь была повсюду. Липкая, вязкая… Наверняка такая же сейчас тянулась в жилах Артема. Стоило только об этом подумать, как ногу вновь свело судорогой. Дернуло где-то под икроножной мышцей. Артем взглянул на часы. До открытия аптек оставалось три часа.
Больше медлить было нельзя. Ноги начинали неметь, и Артем ощущал, как в венах у него что-то шевелится. Это был тромб. Он ползал под кожей, словно египетский жук-скарабей.
Артем зачесал ногу. Чертово насекомое убежало куда-то под коленную чашечку и теперь шевелило там усиками, вызывая омерзительную щекотку. Артем стал ковырять ногу кончиком ножа. Выступила кровь.
Нет, так не годится. Нужно обеззаразить. Еле ковыляя, он доплелся до ванной и взял там бутылек с хлоргексидином. Затем вернулся на кухню, уселся посреди лужи кошачьей крови и начал медленно разрезать кожу под коленом.
Где-то за дверью хихикала старуха. Соседи сверху двигали мебель. Топали детские ножки.
Артем надавил сильнее и почувствовал, как сталь проникает под кожу. Он поморщился, вылил на рану антисептик и, ни секунды не медля, продолжил операцию. Жук-тромб, словно почувствовав, что на него объявлена охота, зашевелился сильнее. Стоило Артему на секунду убрать нож, как мерзкое насекомое тут же перебежало по сосудам в стопу. Оттуда его вытащить было даже легче. Артем видел жука. Вот он, сидит напротив безымянного пальца, где едва заметно выступает вена. Артем знал: этот маленький синенький бугорок и есть тромб.
Глубокий вдох.
Артем замахнулся и со всей силы ударил ножом, пригвоздив ступню к линолеуму.
Боль ослепила. Артем завизжал. Он дернулся, и от этого металл только еще сильнее впился в ногу, раздирая ткани, соединявшие хрупкие надтреснувшие косточки. Артем схватился за рукоять и попытался выдернуть нож. Ему удалось это сделать лишь с третьей попытки. В глазах плавали белые мушки, хихиканье за дверью становилось все громче. Грохот передвигаемой мебели превратился в землетрясение, от которого задрожало все здание.
Раз. Два. Три… Мраморный шар покатился по лестнице.
Раз. Два. Три.
В гостиной заговорили знакомые голоса.
– Поздно, щенок. Теперь ты сдохнешь, сколько ни ковыряйся. Сейчас-сейчас, подожди… Жучок заползет, сердечко закупорится. Будешь знать, как немытыми руками себя трогать.
Артем старался не слушать этот туберкулезный голос. Он полностью сосредоточился на ноге и пытался понять, куда делся жук. Сквозь ослепляющую боль щекотка была почти неразличима, но вот в мизинце что-то шевельнулось…
Артем ударил. Не кончиком ножа, как в прошлый раз, а лезвием целиком. Фаланги пальцев отвалились, словно куски морковки. Алые ручейки потекли по изгибам линолеума, смешиваясь с уже почерневшей кошачьей кровью.
Жук все-таки убежал. Забился обратно под колено и снова стал трогать нервные окончания своими усиками. Паршивое насекомое дергало за ниточки в ноге, и эта щекотка разливалась по всему телу неприятной волной. Артему казалось, что жук откладывает в нем яйца, чтобы из них вылупились личинки, которые со временем превратятся в таких же тромбов-скарабеев.
Этого Артем допустить
