Сама она взяла отгул (их накопилось уже много, с полторы недели, куда девать, не солить же, а на следующий год не переносят), вооружилась тряпками, шваброй, ведрами и полным пакетом разных моющих средств и была полна решимости привести эту затхлую жилплощадь в порядок. Им просто не хватает солнца и свежего воздуха – вот от этого и вся депрессия, не так ли?
Риелтор знал свое дело – Олег рассказал, что показывал тот квартиру в солнечный полдень, умело закрывая собой стратегически опасные углы и проемы. Поэтому-то и не разглядел клиент ни треснувшей плитки на стенах в ванной, ни ржавчины на полотенцесушителе, ни вздыбленного у плинтусов линолеума, ни плесени за шкафами. Такая запущенность удивляла Ленку. Словоохотливые соседи, которых она уже успела потеребить, рассказали, что семья была нормальная, не маргиналы какие-то. Мальчишка любознательный, хоть и каша во рту, все местного пса прикармливал, родители общительные, гостей любили – соседи тоже захаживали, потому-то и припомнили, что квартира как квартира была. Не захламленный бабушатник какой-то. Конечно, при отъезде – соседи сказали, что съехали хозяева года четыре назад, плюс еще несколько лет просто стояла закрытая, пока не продали, – было не до уборки. Хотя даже так скорее можно ожидать разбросанные игрушки или потерянную тапочку – но никак не пушистую, приветливо кивающую из-под ванны плесень.
Ленка вздохнула, натянула резиновые перчатки и решительно взяла губку. Одно хорошо: в квартире не завелись ни тараканы, ни рыжие муравьи. Даже самой завалящей паутины с худосочным пауком она не заметила. А это означает, что отдраить будет гораздо проще, чем казалось поначалу.
Олег позвонил через час. Захлебываясь от восторга, рассказал, что его уже взяли на работу и даже предложили первое задание. Ленка же не обидится, если он придет домой попозже? Нет, конечно, не обидится, если по дороге он зайдет в магазин и купит продукты по тому списку, что она скинет ему в эсэмэске.
Она присела на табуретку на кухне, задумчиво помахивая половой тряпкой. Ну вот, кажется, как-то незаметно для себя снова вступила в семейную жизнь. А ведь не прошло и… недели? – как в ее мир ворвался этот призрак детства. Что она делает, зачем? Не лучше ли по старинке, конфетно-букетный период, вздохи на скамейке, места для поцелуев в кинотеатре? Не успела оглянуться, как уже пишет список покупок и моет пол!
Под раковиной снова забулькало. Ленка поморщилась. Ей не хотелось лезть туда, где гарантированно гнила и прорастала какая-то забытая картофелина и покрывалась пылью луковая шелуха. Они и мусорное-то ведро еще так и не вынесли – после того первого совместного ужина не готовили ничего крупного, заказывая на ужин пиццу и пироги в соседней кафешке или варя кашу на завтрак. Конечно, картонные упаковки не гниют так быстро, но…
Ленка заглянула под раковину. Там было темно и сыро. Чуть пахло чем-то пряным – как маринующееся в имбире мясо для шашлыков. Она попыталась на ощупь найти ручку ведра, но перчатка лишь скользила по чему-то влажному и липкому. Ленка покачала ведро за край, потянула – оно оказалось странно тяжелым, словно в нем валялись не десяток картонок да горсть яблочных огрызков, и никак не поддавалось, лишь качалось туда-сюда, как приклеенное. Она рванула ведро на себя, и то оторвалось от пола с глухим чпоком, точно вместо дна у него была присоска. Ленка потянула, потащила, вытаскивая его из-под раковины. «Дедка за репку, бабка за дедку», – мелькнуло у нее в голове. Жучка за внучку, кошка за Жучку – эх! Еще один рывок – и ведро вылетело, сбив Ленку с ног.
А потом покатилось по полу, разбрасывая свое содержимое.
Ленка визжала недолго – пока не сорвала голос, а из глаз не потекли горячие колючие слезы. Только тогда она смогла присесть на корточки – дрожащие ноги уже не держали, а стол, на который она взлетела в долю секунды, ходил ходуном. Ведро валялось на боку, упершись в холодильник. А по всему полу, корчась и извиваясь, шевелились огромные, с локоть длиной, розоватые с белесыми прожилками черви. «Мусор, – мелькнуло в голове у Ленки. – Мы не выкидывали мусор». Ей приходилось видеть и дождевых червей, и опарышей, и даже разных других личинок – дед был заядлым рыболовом и хотел приохотить к этому занятию и любимую внучку, – но о таких она никогда даже и не слышала.
А еще этот писк. Высокий, пронзительный, от которого запульсировало в висках и заломило в затылке – откуда он? Спазм сосудов? Реакция на испуг? Или его издают эти розовые черви, эти кусочки парного мяса, что тыкаются безглазыми и безротыми мордочками в пол в поисках то ли еды – то ли ее, Ленки?
Она осторожно стянула с ноги тапочку и швырнула ее в червей. Их было так много, что не требовалось и целиться – тапочка перебила одного из них аккурат в середине. Червь задергался в судорогах, из него вытекло что-то белое и густое. В воздухе запахло едким и больничным.
– Вот тебе, – просипела Ленка, стягивая с ноги вторую тапку. – Вот…
Что-то мягкое и липкое легло на ее плечо, нежно погладило шею и осторожно, но настойчиво сдавило горло. Ленка дернулась, высвобождаясь.
– Олежк… – начала она и осеклась.
Она сидела на столе лицом к двери. Это никак не мог быть Олег.
Мягкое и липкое снова погладило ее – на этот раз по спине, от затылка до копчика. Потом снова легло на плечи – и сжало, словно… пробуя на вкус. Ленка затаила дыхание, чувствуя, как по спине бегут мурашки, а на руках дыбом встают тонкие волоски. Она боялась пошевельнуться, чтобы не разозлить этого… неизвестного. А ведь это человек, правда ведь, человек? Кто еще здесь может быть? Наверное… ах да, наверное, это тот самый риелтор! Решил пошутить! Ведь ключ может быть только у него! Ах так…
Она резко вывернулась из влажных объятий и обернулась.
Крик замер в горле, застряв удушающим комом.
Над ней нависало нечто. Огромное, пульсирующее, розовато-белое – оно было похоже на оживший кусок мраморной говядины, кусок, который потерял свою форму и теперь тщетно ищет ее. Существо то вытягивалось, превращаясь в подобие червя, то сжималось в плотный ком, то выстреливало в стороны щупальцами. Такое же безглазое и безротое, как и те, что корчились на полу, оно поводило головой, будто нюхая, пробуя воздух.
Ленка тихо пискнула и отодвинулась в сторону. Бежать было некуда: с одной стороны эта тварь, с другой – пол, кишащий червями. Хотя черви – это ведь скорее противно, чем опасно, правда? Во всяком случае, как Ленка уже успела проверить, они смертны… Она отодвинулась еще
