- Это, значит, ты отсюда пешком до Латиона добралась? - со внезапным изумлением спросил лирру Бин. Конечно, он всегда это знал, но лишь сейчас он осознал, как далеко отсюда находился его родной город.
Надо сказать, что теперь, когда за плечами Бина лежали сотни миль пути, он уже не комплексовал перед Мэйлинн так, как это было в первые дни их знакомства. Сейчас он видел, считай, столько же, сколько и она, пережил несколько схваток, повидал многих великих людей и властителей этого мира. Но в эту секунду он вдруг на миг вспомнил то своё ощущение, когда он глядел на девушку, скорее даже девочку, которая уже побывала в стольких местах и даже умела читать по карте. Окидывая мысленным взором весь проделанный путь, и уже примерно представляя расстояния на карте, Бин вновь был до глубины души поражён железным характером его хрупкой подруги.
- Представь себе, отсюда и пешком! - усмехнулась Мэйлинн.
- А ты часто бывала в Варсе? - поинтересовался Кол.
- Не настолько часто, чтобы меня тут запомнили, - девушка тут же поняла, куда клонит легионер. - Приезжали иногда на выходные, развеяться. Иногда - для каких-либо практических занятий. Кстати, примерно год назад у нас была здесь трёхнедельная практика по медицине. Учились врачевать реальных больных, потому что в Школе получалось изучать болезни только в теории.
- Так ты ещё и лекарь к тому же? - удивился Бин.
- А что - это более удивительно, чем лучница или наездница? Я ведь уже объясняла - надо же было нашим преподавателям чем-то занять нас в течение четырнадцати лет обучения!
- Ну лучницей и наездницей ты себя показала отменной, - встрял в разговор Кол. - Что же ты не проявила свои таланты, когда меня подстрелили?
- Странно, - показала ему язык лирра. - А мне вот казалось, что это я стащила тебя с Белого пути тогда!
- Да я знаю, - тепло улыбнулся Кол. - Спасибо.
- Не за что, - вернула улыбку Мэйлинн. - А вообще в тот раз нас учили врачевать не раны, а болезни. Моя подопечная болела огневицей. Страшный жар, обмороки, сыпь по всему телу. Обычно болезнь не смертельна, но в моём случае у девочки были серьёзные осложнения. Я же сказала, что это была девятилетняя девочка? Ну так вот, она была дочерью дровосека, полусироткой, так как мать её умерла уже давно. И отец постоянно таскал её с собой в лес. А как заболела, стал лечить какими-то народными средствами - то болотный мох к вискам прикладывал, то мороженой клюквой натирал... В общем, когда она оказалась у сестёр-врачевательниц, с которыми сотрудничала Школа, то была уже почти при смерти. И вот меня назначили её выхаживать.
- И что с ней сталось? - в голосе Бина слышалось живое участие, вероятно, снова вспомнил свою любимицу-Нару.
- Я не знаю, - помрачнела лирра. - Мы уехали обратно в Наэлирро через несколько дней после её поступления. Состояние у неё было очень тяжёлое - она постоянно бредила и... - Мэйлинн поперхнулась. - Она называла меня мамой...
Голос лирры внезапно осип, а на глаза навернулись слёзы.
- Каждый раз, когда ей было особенно плохо, она, схватив меня за руку, всё повторяла: «Мамочка, я же не умру?», «Мамочка, обещай, что я не умру»... - рыдания спазмом сдавили ей горло. - И я всегда говорила ей, что она обязательно поправится... Иногда она говорила, как она рада, что я, то есть её мама, на самом деле жива, просила вернуться обратно к ним с папой... - слезы ручьями текли по щекам Мэйлинн. - После такого я убегала в какую-нибудь комнату и рыдала иногда часами, пока меня не разыскивала преподавательница, или кто-нибудь из сестёр-сиделок.
- А что же отец? - спросил Бин, судя по голосу, уже готовый обрушить на несчастного праведный гнев.
- Отец приходил так часто, как мог, - словно оправдываясь, зачастила Мэйлинн. - Но они были очень бедны, так что он почти всё время проводил в лесу. Я даже была у них дома - как-то занесла ему еды и немного денег. Это был даже не дом - они жили в подвале какого-то особняка. Вместо окон - небольшие отдушины под потолком, сырость и холод. Но даже при этом отец сперва отказывался принять деньги. Лишь когда я втолковала ему, что Анни потребуются лекарства, он согласился.
- Так малютку звали Анни? - хриплым голосом спросил Кол.
- Да, - большие прекрасные лиррийские глаза сверкали от слёз. - Её зовут Анни.
Кол совсем смутился, поняв, что сморозил глупость.
- Я уверен, что она поправилась и сейчас живёт, с благодарностью вспоминая тебя, - неуклюже попытался оправдаться он.
- Э, дорогая моя, - протянул Каладиус, внимательно вглядываясь в лицо лирры. - Я уже вижу, что вы хотите сказать! И вынужден сразу ответить - нет, мы не станем навещать эту несчастную девочку. Напротив, мы будем за тысячу шагов обходить все места, где вас могут узнать. Можете считать меня чёрствым сухарём, - теперь маг обращался будто бы ко всем присутствующим. - Но даже эта трогательная история не заставит меня передумать. Наш план предельно прост - находим гостиницу, отдыхаем, не показывая носа на улицу, затем так же тихо уезжаем.
- Но вы же говорили о том, что нужно пополнить запасы! - слабо возразила Мэйлинн.
- И этим займусь я лично, - отрезал Каладиус. - Не думаю, что у Ордена есть возможности, чтобы зацепить меня поиском, даже если я буду у них под носом. Я сделаю все необходимые распоряжения, а вы же все это время будете спать в своих кроватях, да так, чтобы все вы были в пределах двадцати четырёх футов от амулета.
По тону мага стало понятно, что никакие возражения приняты не будут. Мэйлинн вновь скрылась в фургоне, опустив полог так, чтобы никто не мог её увидеть. Её огорчённые друзья дали шпоры лошадям, надеясь, что быстрая езда разгонит хандру. И таким образом не прошло и получаса, как путешественники въехали в Варс.
Город встретил их обычным гомонящим гулом всех больших городов. Сотни людей, которым нет никакого дела до ещё нескольких новых горожан, въезжающих через ворота. Стражники, ленивыми взглядами оглядевшие фургон и всадников, и решившие, что тут всё в порядке и нет повода для остановок и досмотра. Обычная вонь городских улиц, где в причудливом букете смешивались запахи свежего хлеба, готовящейся еды, конского навоза и нечистот, а также множество других более или менее приятных запахов. Свою
