Отложив письмо с поздравлениями, Ло потянулась за коробкой, откинула крышку и ахнула. Темно-красное сияние, густое, как старое вино, ударило в глаза, наполнившись светом от очага и лампы и умножив его многократно. Начищенная золотая оправа окаймляла то, что на первый взгляд показалось каплями крови, но не обычной, а полной внутреннего огня.
— Боги… — прошептала Ло непослушными губами, не в силах оторвать взгляд от содержимого коробки. — Что это…
В гнездах из черного бархата золотыми змеями нежились ожерелье и диадема с огромными рубинами старинной огранки, под ними сверкали роскошные серьги, а по бокам играли пойманными лучиками света парные браслеты с теми же великолепными, тщательно подобранными по размеру и цвету камнями.
— Это же…
Ло, тысячу раз видевшая эти украшения на семейных портретах, первый раз смотрела на них вживую, и на глаза ее сами собой наворачивались слезы. Конечно, только от слепящего блеска камней!
— Рубины Ревенгаров, — спокойно, даже обыденно подтвердил Бастельеро. — Если не ошибаюсь, знаменитый гарнитур из приданого принцессы Береники. Видите ли, капитан, пару сотен лет назад принцесса Дорвенанта вышла замуж за тогдашнего лорда Ревенгара — очень романтическая история, поверьте. Некоторое время назад гарнитур был утрачен.
— Утрачен? — горько усмехнулась Ло. — Говори уж прямо, Маркус. Мой отец, упокой его Претемная, проиграл рубины в карты еще до моего рождения. Точнее, не именно их, но такую сумму, расплатиться за которую смог лишь последней фамильной ценностью. В семье остались только два обручальных перстня, сделанных в пару. Те, которыми венчали моих отца и мать, а потом нас с капитаном…
Рольфсон шагнул ближе, глянул в коробку, и Ло услышала прорезавшееся в его голосе изумление:
— Ваш отец… лишил вас такой вещи? Просто… проиграл?!
Ло молча кивнула. А потом добавила, краснея за то, в чем не была виновата, но ведь поступки отцов — пятно на чести детей:
— Я не думала, что увижу его снова. Гарнитур был продан по частям, я никогда не смогла бы его выкупить… даже найти! Маркус, Братец Ги сошел с ума! Где он его взял?!
— Полагаю, как раз нашел и выкупил, — пожал плечами Бастельеро. — Не сразу, конечно, а за несколько лет. Когда я приехал, не хватало только серег. Точнее, ювелир Ги отыскал оправу, но камни были утрачены, и Ги велел вставить другие. Так что в серьгах камни новые, но это совсем не заметно.
— Я не могу его принять! — решительно сказала Ло, закрывая коробку — и в комнате словно разом стало темнее. — Это невозможно. Ги должен понять, подарок такой ценности… Немыслимо!
— То есть я должен сказать Братцу Ги, что он зря столько лет мечтал тебя порадовать? — поднял бровь некромант. — Ло, не глупи, ты прекрасно знаешь, что уж он может себе это позволить. Ги счастлив, что ты вышла замуж, он только сожалеет, что не мог приехать на свадьбу, но приглашает вас с мужем в гости. Да ты сама всё читала! И хочешь так его обидеть? Капитан, ради Благих, скажите хоть вы ей! Это подарок от всего сердца, Ги просто вернул в семью то, что ей принадлежало и было утеряно одним не в меру азартным болваном! Прости, Ло.
— Я так и не понял, чей он брат, этот Ги? — хмуро признался капитан. — Ваш, миледи, или лорда Бастельеро?
Ло прижала ладони к горячим щекам и нервно рассмеялась, а потом выдавила:
— Простите. Кажется, мы невольно ввели вас в заблуждение… Братец — это прозвище, под которым Ги известен во всей Фрагане, да и в других странах. Но вы могли его не знать, конечно. Гилберт, которого мы зовем Ги, — брат не мне и не Маркусу. Он старший брат его высочества Флорентина, наследного принца Фраганы. Незаконнорожденный старший сын короля Флоримона.
— И вы так близко знакомы? — в голосе Рольфсона слышалось недоверчивое удивление.
Ло кивнула, снова откидывая крышку — рубины вспыхнули радостно, словно обрадовавшись ей.
— Гилберт три года учился в Академии, — пояснил Маркус. — У него очень поздно прорезался дар стихийника, почти к восемнадцати годам. И довольно слабый, но все-таки нуждающийся в развитии. Его величество Флоримон попросил Орден, чтобы сына научили пользоваться даром, и Ги занимался с личными преподавателями, а свободное время проводил с остальными адептами. Все, конечно, знали, кто он такой, но в Академии сословные различия стираются. Мы сдружились, хотя он на три года старше меня и на четыре — Ло. С ним было весело, мы помогали ему с учебой, а он… думаю, он видел в нас кого-то вроде младших кузенов, которым с удовольствием покровительствовал. Если бы не война, мы бы встретились с ним гораздо раньше.
— Я оставлю гарнитур, потому что не могу обидеть Ги, — вздохнула Ло. — К тому же Мелисса сможет носить рубины, когда…
— Когда ты будешь давать их ей, — подсказал Бастельеро. — Ло, не глупи и не вздумай подарить гарнитур сестре. Ты старшая в роду, если вдруг забыла, это будущая собственность твоих детей. И вернули ее именно тебе. Подумай о себе, а не только о Мелиссе. Ну вот, капитан, а это — ваше!
Вторую коробку он протянул Рольфсону, взявшему ее не без опаски, и пояснил:
— Ги просил передать, что ничего не знает о ваших вкусах, но есть безошибочный подарок для любого мужчины, тем более офицера. В Дорвенанте вы таких не купите, это работа личной механической мастерской королевской семьи Фраганы. И знак особого расположения.
Капитан открыл коробку и некоторое время смотрел в нее. Недоверие и опаска на его лице медленно сменились сдержанным восхищением, и Ло вытянула шею, изнемогая от любопытства.
— Да что там у вас? — не выдержала она.
Рольфсон достал из коробки самый красивый пистолет, который ей приходилось видеть. Длинное сдвоенное дуло, украшенное тонкой гравировкой по металлу, изогнутые двойные курки, массивная казенная часть и рукоять с накладными щечками красного дерева, тоже с резьбой и инкрустацией…
— Четыре заряда, — прокомментировал Бастельеро. — Можно стрелять по одному, можно сразу парой, а потом механизм подает еще две пули. Два пистолета — восемь выстрелов без перезарядки. Бьет на сорок люардов, кучность — залюбуешься.
Положив коробку на кровать, Рольфсон достал из нее близнец первого пистолета и прикинул в
