– Это поверхностный подход, – сказал Адьер.
– Вот как? А попробуйте жить при свечах, без центрального отопления, без холодильника, без самых простых лекарств. Или наоборот, проживите в будущем, в колоссальном его темпе.
– Вы преувеличиваете, – сказал Адьер. – Готов поспорить, что существуют времена, где я мог бы быть счастлив. Я…
– Ха! – фыркнул Джеллинг. – Великое заблуждение. Назовите такое время.
– Американская революция.
– Э-ээ! Никакой санитарии. Никакой медицины. Холера в Филадельфии, малярия в Нью-Йорке. Обезболивания не существует. Смертная казнь за сотни мелких проступков и нарушений. Ни одной любимой книги или мелодии.
– Викторианская эпоха.
– У вас все в порядке с зубами и зрением? Очков мы с вами не пошлем. Как вы относитесь к классовым различиям? Ваше вероисповедание? Не дай вам бог принадлежать к меньшинству. Ваши политические взгляды? Если сегодня вы считаетесь реакционером, те же убеждения сделают вас опасным радикалом через сотню лет. Вряд ли вы будете счастливы.
– Я буду в безопасности.
– Только если будете богатым, а деньги мы с вами послать не можем. Нет, Адьер, бедняки умирали в среднем в сорок лет в те дни… уставшие, изможденные. Выживали только привилегированные, а вы будете не из их числа.
– С моими-то знаниями?
Джеллинг кивнул.
– Ну вот, добрались до этого. Какие знания? Смутные представления о науке? Не будьте дураком, Адьер. Вы пользуетесь ее плодами, ни капли не представляя сущности.
– Я мог бы специально подготовиться и изобрести… радио, например. Я бы сделал состояние на одном радио.
Джеллинг улыбнулся.
– Нельзя изобрести радио, пока не сделаны сотни сопутствующих открытий. Вам придется создавать целый мир. Нужно изобрести и научиться изготовлять вакуумные диоды, гетеродинные цепи и так далее. Вам придется для начала получить электрический ток, построить электростанции, обеспечить передачу тока, получить переменный ток… Вам… но зачем продолжать? Все очевидно. Сможете вы изобрести двигатель внутреннего сгорания, когда еще нет представления о переработке нефти?
– Боже мой! – простонал Адьер. – Я никогда не думал… А книги? Я мог бы запомнить…
– И что? Опередить автора? Но публику вы тоже опередите. Книга не станет великой, пока читатель не готов понять ее. Она не станет доходной, если ее не будут покупать.
– А что, если отправиться в будущее?
– Я же объяснил вам. Те же проблемы, только наоборот. Мог бы древний человек выжить в двадцатом веке? Остаться в живых, переходя улицу? Водить автомобиль? Разговаривать на ином языке? Думать на этом языке? Приспособиться к темпу и идеям? Никогда. Сможете вы приспособиться к тридцатому веку? Никогда.
– Интересно, – сердито сказал Адьер, – если прошлое и будущее настолько неприемлемы, зачем же путешествуют эти люди?
– Они не путешествуют, – ответил Джеллинг. – Они бегут.
– От кого?
– От своего времени.
– Почему?
– Оно им не нравится.
– Куда же они направляются?
– Куда угодно. Все ищут свой Золотой век. Бродяги!.. Вечно недовольны, вечно в пути… Половина попрошаек, которых вы видели, – наверняка лодыри, застрявшие в чужом времени.
– Значит, те, кто специально приезжают сюда… думают, что попали в Золотой век?
– Да.
– Но это безумие! – вскричал Адьер. – Неужели они не видят: руины, радиация, война, истерия? Самое ужасное время в истории!
Джеллинг поднял руку.
– Так кажется вам. Представители каждого поколения твердят, что их время – самое тяжелое. Но поверьте моему слову – когда бы и как бы вы ни жили, где-то обязательно найдутся люди, уверенные, что вы живете в Золотом веке.
– Будь я проклят, – проговорил Адьер.
Джеллинг пристально посмотрел на него.
– Будете, – мрачно сказал он. – У меня для вас плохие новости, Адьер. Мы не можем позволить вам остаться здесь – нам надо хранить секрет.
– Я могу говорить везде.
– Да, но в чужом времени никто не будет обращать на вас внимания. Вы будете иностранцем, чудаком…
– А если я вернусь?
– Вы не можете вернуться без визы, а я вам ее не дам. Если вас это может утешить, то знайте, что вы не первый, кого мы так высылаем. Был, помню, один японец…
– Значит, вы отправите меня…
– Да. Поверьте, мне очень жаль.
– В прошлое или в будущее?
– Куда хотите. Выбирайте.
– Почему такая скорбь? – напряженно спросил Адьер. – Это же грандиозное приключение! Мечта моей жизни!
– Верно. Все будет чудесно.
– Я могу отказаться, – нервно сказал Адьер.
Джеллинг покачал головой.
– В таком случае вас придется усыпить. Так что лучше выбирайте сами.
– Я счастлив сделать такой выбор!
– Разумеется. У вас правильное настроение, Адьер.
– Мне говорили, что я родился на сто лет раньше.
– Всем обычно это говорят… или на сто лет позже.
– Мне говорили и это.
– Что ж, подумайте. Что вы предпочитаете… прекрасное будущее или поэтическое прошлое?
Адьер начал раздеваться, раздеваться медленно, как делал каждую ночь перед тем, как предаться фантазиям. Но сейчас фантазии предстояло воплотиться, и момент выбора страшил его. Еле переставляя ноги, он взошел на медный диск, на вопрос Джеллинга пробормотал свое решение и исчез из этого времени навсегда.
Куда? Вы знаете. Я знаю, Адьер знает. Он ушел в Землю Наших Дорогих Мечтаний. Он скрылся в прибежище Наших Снов. И почти тут же понял, что покинул единственное подходящее для себя место.
Сквозь дымку лет все времена, кроме нашего, кажутся золотыми и величественными. Мы жаждем будущего, мы томимся по прошлому и не осознаем, что выбора нет… что день сегодняшний – плохой или хороший, горький, тяжелый или приятный, спокойный или тревожный – единственный день для нас. Ночные мечты – предатели, и мы все – соучастники собственного предательства.
Не можно тратить цена одной чашка кофе, достойный сэр? Нет, сэр, я не есть попрошайная личность. Я есть изголодный японский странник оказаться в этот ужасный год. Почетный сэр! Ради вся святая милость! Один билет в город Лайонесс. Я хочу на колени молить виза. Я хочу в Хиросима, назад, в тысяча девятьсот сорок пятый. Я хочу домой.
Упрямец
– В былые дни, – сказал Старый, – были Соединенные Штаты, и Россия, и Англия, и Испания, и Россия, и Англия, и Соединенные Штаты. Страны. Суверенные государства. Нации. Народы.
– И сейчас есть народы, Старый.
– Кто ты? – внезапно спросил Старый.
– Я Том.
– Том?
– Нет, Том.
– Я и сказал Том.
– Вы неправильно произнесли, Старый. Вы назвали имя другого Тома.
– Вы все Томы, – сказал Старый угрюмо. – Каждый Том… все на одно лицо.
Он сидел, трясясь на солнце и ненавидя этого молодого человека. Они были на веранде госпиталя. Улица перед ними пестрела празднично одетыми людьми, мужчинами и женщинами, чего-то ждущими. Где-то на улицах красивого белого города гудела толпа, возбужденные возгласы медленно приближались сюда.
– Посмотрите на них. – Старый угрожающе потряс своей палкой. – Все до одного Томы. Все Дейзи.
– Нет, Старый, – улыбнулся Том. – У нас есть и другие имена.
– Со мной сидела сотня Томов, – прорычал Старый.
– Мы часто используем одно имя, Старый, но по-разному произносим его. Я не Том, Том или Том. Я Том.
– Что это за шум? – спросил Старый.
– Это Галактический Посол, – снова объяснил Том. – Посол с Сириуса, такая звезда в Орионе. Он въезжает в город. Первый раз такая персона посещает Землю.
– В былые дни, – сказал Старый, – были настоящие
