– Половина наполовину, мэм.
– Право же, это нечестно. Односторонняя телепатия – ужасное неудобство. Поверьте, я вовсе не специально забрасываю вас своими мыслями.
– У вас приятные мысли, мэм.
– Как это мило с вашей стороны, мистер Горгас. Ну хорошо, класс. Возвращаемся в школу и начинаем сначала.
Робин Уэднесбери проводила практические занятия по джантации с «церебральным» классом – потеря памяти вследствие контузии, – и это доставляло ее подопечным не меньше радости, чем детишкам. Они повторяли правила джантации на перекрестках Нью-Йорка, хором выводя:
– Р-В-О, мадам. Расположение. Высота. Окружение.
Высокой привлекательной негритянке, умной и блестяще образованной, сильно мешал один недостаток: односторонняя телепатия. Она передавала свои мысли всему свету, но ничего не могла принимать. Однако, несмотря на взбалмошный характер и горячий темперамент, Робин Уэднесбери была методичным и внимательным инструктором джантации.
Класс пришел в школу, целиком занимавшую дом на 42-й улице, из Объединенного Военного Госпиталя. Они проследовали к необъятной джант-площадке на Таймс-сквер и старательно ее запомнили. Потом все джантировали в школу и обратно на Таймс-сквер. Затем так же гуськом прошли к Башне Колумба и запомнили ее координаты. Джантировали в школу через Таймс-сквер и вернулись тем же путем на Площадь Колумба.
Робин восстанавливала в памяти своих учеников, утративших способность к джантации, основные пункты, самые крупные общественные джант-площадки. Позже они будут запоминать новые и новые места. Ограниченные не только своими способностями, но и доходами. Ибо, чтобы запомнить место, надо побывать там и, стало быть, заплатить за дорогу. Круизы приобрели новое значение для сильных мира сего.
– Расположение. Высота. Окружение, – нараспев повторяла Робин Уэднесбери, и класс джантировал от Вашингтонских Высот до Гудзонского моста полумильными шагами.
Маленький сержант-техник со стальным черепом внезапно сказал:
– Так ведь высоты нет, мэм. На земле, мы.
– «Мы на земле», сержант Логан. Простите. Наставления легко входят в привычку, а я сегодня никак не могу совладать со своими мыслями. Такие тревожные военные новости… Мы займемся Высотой, когда станем запоминать площадки на небоскребах, сержант Логан.
Техник обдумал сказанное, затем спросил:
– Выходит, мы слышим, когда вы думаете?
– Именно.
– Но вы нас не слышите?
– Нет. Я односторонний телепат.
– А мы все вас слышим или только я, и все?
– Зависит от ситуации, сержант Логан. Когда сосредоточена – только тот, для кого думаю; когда отвлекаюсь – то все и каждый… бедняги. Простите. – Робин обернулась. – Не тушуйтесь, старшина Харрис, смелее. Колебания рождают сомнения, а сомнение означает конец джантации. Сосредоточьтесь – и вперед!
– Я порой побаиваюсь, мэм, – сказал человек с туго забинтованной головой. – А вдруг там уже есть кто-нибудь, и я прямо в него?
– Ну я же объясняла много раз. Каждая площадка рассчитана на нагрузку в часы пик. Вот почему личные джант-площадки такие маленькие, а площадка на Таймс-сквер в две сотни ярдов шириной. Вероятность столкновения там меньше, чем шансы попасть под машину на улице.
Забинтованный старшина нерешительно шагнул на чуть приподнятую площадку – круглую, залитую белым бетоном и разукрашенную ярким черно-белым узором для лучшего запоминания. В центре была подсвеченная табличка с названием и джант-координатами: широта, долгота и возвышение.
Пока старшина собирался с духом, площадка внезапно ожила потоком прибывающих и отбывающих людей. Фигуры на миг появлялись, оглядывались, ориентируя себя и устанавливая новые координаты, и исчезали. При каждом исчезновении раздавался слабый хлопок, когда воздух заполнял место, только что занятое телом.
– Внимание, класс, – предупредила Робин. – Пожалуйста, сойдите с площадки.
Рабочие в теплой одежде, еще осыпанной снегом, направлялись на юг к своим домам после смены в северных лесах. Белохалатники с молокозавода спешили в Сент-Луис. А из Гренландии, где уже был полдень, ринулись на обед в Нью-Йорк толпы «белых воротничков».
Наплыв кончился так же неожиданно, как и начался.
– Так, класс, продолжим, – сказала Робин. – О господи, ну где же мистер Фойл?! Вечно он пропадает!
– С таким лицом, как у него, нельзя его винить, мэм.
– Кошмарно выглядит, да, сержант Логан? Неужели нельзя вывести эти отметины?
– Они пытаются, мисс Робин, но ни один док не умеет. Называется «татуировка», и это вроде как забыто.
– А где же ему ее сделали?
– Бог знает, мисс Робин. Он у нас, потому что без памяти. Мозги напрочь отшибло. Может, оно и лучше, с таким лицом-то.
– Ужасно. Сержант Логан, не могла у меня случайно сорваться мысль и задеть чувства мистера Фойла?
Маленький человек со стальным черепом задумался.
– Нет, мэм, вряд ли. Вашим мыслям и мухи не обидеть. А у Фойла чего задевать. Тупое бревно, он, Фойл.
– Мне нужно быть осторожнее, сержант Логан. Понимаете, вряд ли кому нравится знать, что о нем думает ближний. А мои мысли порой понятны, и меня ненавидят. Я одинока. Я… Пожалуйста, не слушайте. Не могу справиться… Ага, вот и вы, мистер Фойл! Где вы пропадали?
Фойл возник на джант-площадке и тихо ступил в сторону; плечи сгорблены, ужасное лицо опущено вниз.
– Практиковался, – пробормотал он.
Робин подавила отвращение и, подойдя к нему, ласково взяла за руку.
– Вам следует больше бывать с нами. Мы же друзья. Не уединяйтесь.
Фойл упорно не смотрел ей в глаза. Когда он угрюмо высвободил руку, Робин заметила, что вся его госпитальная одежда насквозь промокла.
– Он попал где-то под дождь. Но я слышала сводку погоды. Везде до Сент-Луиса сухо. Значит, он джантировал дальше. Как же так, ведь он не в состоянии… потерял память и способность к джантации. Он симулирует…
Фойл яростно рванулся к ней.
– Заткнись, ты! – Его кошмарное лицо судорожно исказилось.
– Значит, вы симулируете.
– Что еще тебе известно?
– Что вы дурак. Прекратите истерику.
– Они слышат тебя?
– Не знаю. Пустите! – Робин повернулась в сторону. – Хорошо, класс. На сегодня достаточно. Все назад в школу и на госпитальный автобус. Первым джантирует сержант Логан. Помните: Р-В-О. Расположение. Высота. Окружение…
– Чего тебе надо, ты? – прорычал Фойл. – Денег?
– Тише. Успокойтесь. Не надо колебаться, Харрис. Джантируйте.
– Я хочу потолковать с тобой.
– Разумеется, нет. Подождите своей очереди, мистер Питерс. Не спешите.
– Ты продашь меня в госпитале?
– Конечно.
– Я хочу потолковать с тобой.
– Нет.
– Я жду в твоей квартире.
– В моей квартире? – Робин была неподдельно испугана.
– Грин-Бей, Висконсин.
– Это абсурд. Мне не о чем говорить…
– Ой ли, мисс Робин? О семье, например.
Фойл ухмыльнулся, почувствовав ее ужас.
– Вы не знаете, где я живу, – дрожащим голосом проговорила она.
– Я только что сказал, или нет?
– В-вы не можете джантировать так далеко. Вы…
– Нет? – Маска скривилась в усмешке. – Сама говорила, что я симу… то слово. Это правда. У нас есть полчаса. Встречаемся там.
Робин Уэднесбери жила в большом доме, одиноко стоявшем на берегу залива. Казалось, волшебник выхватил его из центра города и перенес прямо в хвойный лес. Такие здания не были редкостью в джантирующем мире. С автономными источниками тепла и энергии, с джантацией, решающей проблему транспорта, одиночные и многоквартирные жилые дома
