Делвин опустился на девушку, и она крепко обняла его, обхватывая ладонями спину. Ее соски терлись об его кожу – острые, как стилет. Он вошел в нее и сразу замер, задерживая дыхание, чтобы не излиться раньше времени семенем. На лице девушки отразился страх, губы сжались, ногти вонзились в спину, оставляя на коже кровавые борозды. Некоторое время он не шевелился, позволяя ей привыкнуть к себе, после чего медленно начал двигаться в ней, ощущая, какая она горячая внутри. Астрид впилась зубами в его плечо. Спустя минуту она все-таки не сдержалась и застонала. Громче и громче, еще и еще.
Его толчки становились сильнее, а ее хватка усилилась. Сперва она лежала, не шевелясь. Потом ее бедра пришли в движение. Их тела двигались навстречу друг другу, подчиненные единому ритму. По коже градом катился пот, его и ее, перемешиваясь воедино. Он не понимал, что делает и зачем, видел только ее лицо, слушал только ее стоны, да еще летний ветер, шелестящий в кронах. В какой-то момент морская волна, взлетев к небесам, захлестнула его с головой, а затем схлынула, оставив по себе радость и стыд.
Минуло, наверно, еще полчаса. Делвин и Астрид, все так же обнаженные, лежали в траве, укрытые капитанским плащом. Голова девушки удобно разместилась у него на груди, Астрид едва слышно сопела. Похоже, ее разморило и она забылась прерывистым сном. Следовало, конечно, разбудить ее и поскорее вернуться в лагерь, пока не спохватились свои. Выйдет очень неловко, если Телфрин застанет их в подобной позе. Его зубоскальства хватит на год вперед. К несчастью, Делвин совершенно не мог пошевелиться. Мышцы расслабились, превратились в вялый кисель. Над головой медленно проплывали облака – белые, как молоко в стакане.
«Вздумай сейчас явиться враги – и возьмут меня беспомощным, тепленьким. Я едва меч сумею поднять, а насчет магии и заикаться не стоит. Хорошо если она хоть послезавтра вернется. Зачем я все-таки сделал все это это?» Он и сам не вполне понимал. Знал только, что Астрид была теплой, нежной и ласковой, а ее близость и сейчас, когда возбуждение спало, оставалась приятной.
«Один из знатнейших дворян в стране, владетельный лорд, из семьи Основателей, незаконный потомок королей, что ведомо, правда, только мне самому – и безродная крестьянка, чью прабабку казнили за порчу? Даже мать, при всей широте ее взглядов, не одобрила бы подобный поступок. Особенно мать. Сказала бы, что соблазнил бедняжку, а потом наиграюсь и брошу. Сказала бы, что все равно не могу предложить девушке брак, а значит, неизбежно разобью ей сердце. Сказала бы, что знаю ее три дня, а по большому счету – один, ибо впервые заговорили мы только минувшей ночью. Мать бы многое сказала мне, а скорее всего, просто надавала бы как следует по шее».
Умом Делвин, конечно, понимал, что совершил глупость. Вот только все доводы разума не помогли, и, судя по тому, как приятно оказалось лежать вместе с Астрид в обнимку, не помогут и впредь. Он абсолютно не хотел и потом сторониться ее или делать вид, будто между ними ничего не случилось, отгораживаясь за стеной неловкости и молчания. Тогда она точно получит все основания его проклянуть. Да и как можно, находясь в здравом уме, отринуть эти тепло, доверие и нежность?!
Делвин Дирхейл не хотел отступать, отказываться от Астрид и того, что между ними случилось, пусть и знал ее всего ничего. Да и потом, они еще не в Гвенхейде. Вокруг дорога, а на дороге действуют свои законы и своя правда, и нечего бояться досужих домыслов. На любую кривую усмешку, если понадобится, он всегда сможет ответить ударом меча. «Время покажет, – сказал он себе наконец. – Время рано или поздно расставляет все по своим местам».
Глава одиннадцатая
По словам Лоттерса, капитан Дирхейл и госпожа Шефер отправились прогуляться примерно за час до того, как граф Телфрин встал. Сержант, долговязый застенчивый парень, сообщил это Патрику скороговоркой, покраснев как рак. Он явно не испытывал никаких сомнений насчет того, какую именно прогулку затеял его капитан. Патрик набрался терпения и принялся ждать, благо завтрак как раз подоспел.
К тому времени, когда Делвин и Астрид вернулись, день перевалил за свою середину. Люди отдохнули и понемногу начали злиться. Шестеро уцелевших солдат, включая Боба и Лоттерса, сгрудились возле остывшего кострища, недовольные проволочкой, которую устроил им командир. Никому не хотелось задерживаться на этой поляне, накануне так обильно напитавшейся кровью. Наконец Делвин и его спутница вышли из леса. Прищурившись, Патрик заметил травинку, торчащую из волос капитана. В остальном их одежда была в полном порядке, разве что самую малость примята.
Астрид выглядела немного смущенной. Делвин – невозмутимым.
– Хорошо отдохнули? – спросил Патрик с иронией.
– Спасибо, что интересуетесь. Просто превосходно. Мне навсегда запомнится этот лес, – сказал Дирхейл и немедленно перевел тему. – Нечего рассиживаться, господа – солнце стоит высоко. Кельвин… так вас, кажется, зовут? – обратился он к разбойнику.
– Кажется, да, – ответил тот с ленивой интонацией, не вставая с бревна.
– Хорошо. Я просил вашего товарища, Олафа, провести нас до вашего логова. Реквизировать имеющиеся в нем ценности – на нужды королевства Гвенхейд.
– В этом нет необходимости, сударь. В нашей берлоге вы не нашлись бы ничего интересного. Кухонная и столовая утварь, котелки и чайники. Одеяла, теплая одежда для холодов. Запасы стрел, кузнечные инструменты, оружие. Все самого низкого качества – лучшего тут все равно не раздобудешь. Едва ли вы испытываете потребность в лишнем десятке клинков, выкованных из плохой стали.
– Пожалуй. А деньги?
Кельвин опустил голову, будто испытывая неловкость:
– Мы не шикуем. Иначе бы давно нашли себе ремесло получше. Что зарабатываем, быстро тратим. Весельчак Стив хранил
