Молчание тянулось до тех пор, пока Констанс не поняла, что Пендергаст не собирается отвечать.
– Единственная серьезная угроза, – вновь заговорила она вполголоса, – нависает над преступниками, если они совершат ошибку и попробуют скрестить мечи с тобой. В этом случае им придется иметь дело со мной.
Пендергаст покачал головой:
– Этого-то я и боюсь больше всего. – Он помолчал, размышляя. – Если я позволю тебе остаться, ты должна себя… контролировать.
Констанс проигнорировала скрытый смысл его слов:
– Я уверена, что смогу быть тебе полезна, особенно в том, что касается исторической стороны дела, поскольку связь с историей тут очевидна.
– Ценное соображение: я несомненно выиграю от твоей помощи. Но пожалуйста… никакой самодеятельности. Я нахлебался этим с Кори.
– По счастью, я не Кори Свенсон.
В подвале вновь воцарилось молчание.
– Что ж, – произнес наконец Лейк. – Давайте поднимемся из этого промозглого подвала, выпьем чего-нибудь, полюбуемся на закат и поговорим о том, что будет дальше. Должен сказать, я совершенно убит вашей находкой. Довольно мрачная, но тем не менее захватывающая неожиданность.
– Да, захватывающая, – сказал ему Пендергаст. – Но в еще большей мере опасная. Не забывайте об этом, мистер Лейк.
Они устроились на веранде, выходящей на море, в то время как солнце садилось у них за спиной. Облака на восточном горизонте переливались багряным, оранжевым и алым цветом. Лейк открыл бутылку «Вдовы Клико».
Пендергаст взял бокал:
– Мистер Лейк, я должен задать вам еще несколько вопросов, если вы не возражаете.
– Я не возражаю против вопросов, но мне не очень нравится «мистер Лейк». Называйте меня Перс.
– Я родом с юга. И буду вам признателен, если вы пойдете мне навстречу и мы будем обращаться друг к другу официально.
Лейк закатил глаза:
– Отлично, если вам так удобнее.
– Спасибо. Вы несколько раз упоминали о бесполезности полиции. Что они успели предпринять по вашему делу?
– Да ни черта! У нас в городе только два копа: начальник полиции и молодой сержант. Они приехали, минут пятнадцать изображали, будто что-то ищут, сделали несколько фотографий. Никаких отпечатков пальцев – ничего.
– Расскажите мне о них.
– Шеф полиции, Мурдок, настоящий задира, к тому же он глупее гранитной тумбы. По существу, он здесь на отдыхе, с тех пор как его прислали из Бостонской полиции. Ленивый сукин сын, в особенности теперь, когда ему до пенсии полгода.
– А его помощник? Сержант?
– Гэвин? Этот немного умнее своего босса. Он, кажется, неплохой парень, но под сапогом у шефа. – Лейк заколебался.
Констанс заметила его неуверенность:
– И шеф знает о нашем приезде, да?
– Боюсь, что я вчера сплоховал. Взбесил меня этот Мурдок. Я сказал ему, что собираюсь нанять частного детектива.
– И как он прореагировал? – спросил Пендергаст.
– Начал сотрясать воздух. Сыпать угрозами.
– Какого рода угрозами?
– Сказал, что, если какой-нибудь частный хрен появится в его городе, он его тут же арестует. Я, конечно, сомневаюсь, что он решится на такое. Но он наверняка попытается учинить какую-нибудь гадость. Я прошу прощения, мне следовало держать рот на замке.
– И с этого момента вы так и будете поступать, особенно в отношении сделанных сегодня находок.
– Обещаю.
Пендергаст пригубил шампанское:
– Пойдем дальше. Что вам известно о конкретной истории вашего дома и его обитателей?
– Почти ничего. До тысяча девятьсот тридцатых этот дом принадлежал смотрителю маяка, а потом на маяке установили автомат. Дом пришел в запустение. Когда мы его купили, он практически разваливался.
– А маяк? Он все еще действует?
– О да. Он включается с сумерками. Нужды в нем, конечно, больше нет, но все маяки на побережье Новой Англии все еще работают – по ностальгическим причинам. Маяком я не владею, он принадлежит Береговой охране США, закреплен за Американским фондом охраны маяков и находится на их обслуживании. На нем установлена линза Френеля четвертого порядка, мерцание белое, через каждые девять секунд. У Исторического общества есть список всех смотрителей маяка.
Пендергаст посмотрел на Констанс:
– Вот твое первое поручение: узнать, кто был смотрителем маяка, когда в подвале совершалось это преступление. После анализа кости я назову тебе интересующее нас время.
Она кивнула.
Специальный агент снова обратился к Лейку:
– Как насчет истории города? Что-нибудь из нее может пролить свет на склеп в подвале?
Лейк отрицательно покачал головой, провел по седым волосам своей крупной рукой с проступающими венами. Констанс обратила внимание на его мощные предплечья – вероятно, следствие работы скульптором по камню.
– Эксмут – очень старый рыболовный и китобойный городок, основанный в начале восемнадцатого века. Не знаю, какому гению пришла мысль строить город на соляных болотах, но идея была негодная. Во всем этом районе житья нет от зеленоголовок. Хотя ловля рыбы на протяжении десятилетий и приносила доходы, здесь никогда не было летнего курорта, как в Рокпорте или Марблхеде.
– Зеленоголовки? – переспросил Пендергаст. – Какие-то кусающие мухи?
– Самые неприятные из них. Tabanus nigrovittatus. Кусают и пьют кровь только самки этого вида, естественно.
– Естественно, – сухо повторила Констанс. – Только самки и способны на настоящую работу.
Лейк рассмеялся:
– Сдаюсь.
– А темная история города? Рассказы, слухи, убийства, интриги?
Лейк помахал рукой:
– Слухи.
– Например?
– Именно то, чего можно ожидать от городка, расположенного немного севернее Салема. Истории о том, как в тысяча шестьсот девяностых годах поблизости обосновалась шайка ведьм, которые пытались избежать процессов. Чушь, конечно. Практически здесь теперь то, что осталось от новоанглийской рыболовецкой деревни. Впрочем, в западной части городка – его называют Дилл-Таун, но в сороковые годы его включили в Эксмут – время от времени случаются мелкие преступления. Как говорится, это другая сторона баррикад. – Он жадно глотнул шампанского. – Должен сказать, меня потрясло наличие камеры пыток в моем доме. Просто не могу поверить. Напоминает ту мрачную историю По, «Бочонок амонтильядо». – Он помолчал, глядя на Пендергаста. – Вы говорите, там, внутри, было что-то ценное? Может, какое-нибудь пиратское сокровище? Скелет, охраняющий сундук с золотом?
– Для таких предположений пока рановато.
Лейк посмотрел на Констанс с блеском в глазах:
– А вы что думаете? У вас есть какие-нибудь предположения?
Констанс бросила на него ответный взгляд.
– Никаких, – ответила она. – Но одна фраза приходит в голову.
– Какая же?
– «Ради всего святого, Монтрезор!»[3]
Пендергаст пристально посмотрел на нее, потом на Лейка, чье испуганное лицо мгновенно побледнело.
– Вы должны извинить мою помощницу, – сказал он. – У нее довольно злое чувство юмора.
Констанс чопорным жестом разгладила на себе платье.
4
Пендергаст остановил свой «порше» – с открытым верхом, чтобы встретить солнечные лучи позднего утра, – на парковочном месте на Мейн-стрит.
– Автомобили для меня все еще в новинку, – заметила Констанс, выйдя из машины. – Но даже я могу сказать, что ты припарковался неправильно. Ты опять заехал на линию.
Пендергаст в ответ только улыбнулся:
– Идем в магазин.
– Ты шутишь?
– Констанс, вот одна из первых вещей, которые ты должна запомнить, когда помогаешь мне в расследовании: не стоит оспаривать каждый мой шаг. А теперь… Я вижу в этой витрине симпатичные гавайские рубашки, и они даже продаются со скидкой!
Она последовала за ним в магазин и сделала вид, что рассматривает одежду для тенниса,
