Меня как громом поразило.
– Ты и не собирался позволить мне выиграть!
– Точно, – ухмыльнулся Король гоблинов. – В конце концов, разве я не Владыка Зла?
Владыка Зла. Разумеется.
– Тогда к чему вообще эта игра? К чему столько сложностей, если ты просто мог взять то, что хочешь?
В его глазах мелькнуло непонятное выражение. Внезапно он показался мне чудовищно старым, старым и уставшим. Я снова получила напоминание, что Эрлькёниг появился в этих горах и лесах задолго до меня, раньше, чем само время.
– Я этого не хочу, – едва слышно промолвил он. Или мне почудилось? – Никогда не хотел.
Я похолодела. От изумления у меня перехватило дух.
– Mein Herr, – пробормотала я. – В таком случае, что…
Король гоблинов расхохотался. Его лицо, только что бывшее лицом старика, теперь исказилось недобрым лукавством. Черты сделались резче: глаза заблестели, взгляд стал жестким, скулы – еще острее.
– Какого ответа ты ждешь, Элизабет? Я забавляюсь с тобой, потому что могу себе это позволить. Потому что получаю от этого удовольствие. Потому что мне скучно.
В горле у меня застрял безмолвный вопль ярости. Хотелось крушить все подряд, чтобы излить эту ярость, направить ее против вопиющей несправедливости. Хотелось ни много ни мало наброситься на Короля и разорвать его на клочки, так же, как растерзали Орфея обезумевшие от гнева фракийские вакханки. Мои руки непроизвольно сжались в кулаки.
– О, да, – промурлыкал он. – Ударь меня. Давай, бей. – Вызов звучал не только в словах, но и в интонации. Король гоблинов приблизился ко мне. – Обрушь на меня свой гнев.
Мы смотрели друг на друга в упор, нас разделяло не больше вздоха. С такого близкого расстояния я разглядела серебристые и голубые крапинки в его сером глазу и золотисто-янтарную каемку вокруг зеленого глаза. Эти глаза насмехались надо мной, подстрекали и распаляли. Если я была тлеющими угольками, то он – кочергой, которая ворошила их, взметая жар.
Я отступила. Мне стало страшно. Я испугалась, что, если коснусь его, то вспыхну изнутри.
– Mein Herr, – процедила я, – чего ты от меня хочешь?
– Я уже сказал, чего хочу. Мне нужна ты, целиком и полностью.
Мы продолжали сверлить друг друга взглядами. Дай себе волю, говорили его глаза. Но я не могла; если поддамся гневу, кто знает, перед чем еще не устою?
– Почему? – хрипло спросила я.
– «Почему» что, Элизабет?
– Почему я? – Я произнесла это почти беззвучно, однако Король гоблинов меня услышал. Он всегда меня слышал.
– Почему ты? – Сверкнули острые зубы. – А кто же еще? – Острыми были даже его слова, и каждое резало меня, будто нож. – Кто как не ты, моя всегдашняя подруга по играм?
В ушах у меня зазвенел детский смех – скорее воспоминание, нежели звук; память о девочке и мальчике, танцующих на лесной опушке. Он, повелитель гоблинов, и она, дочка хозяина гостиницы. Нет, дочка музыканта. Точнее, девочка-музыкант.
Жена, сказал мальчик. Мне нужна жена. Когда-нибудь ты выйдешь за меня?
Девочка-музыкант засмеялась.
Просто дай мне шанс, Элизабет.
– Шанс, – прошептала я. – Дай мне шанс на победу. Луна еще не взошла.
Король гоблинов долго молчал, а потом наконец изрек:
– В этой игре нельзя победить. Ни тебе, ни мне.
Я качнула головой.
– Я должна попытаться.
– О, Элизабет. – То, как он произнес мое имя, затронуло во мне самую глубокую струнку. – Твоим упорством стоило бы восхититься, не будь оно столь бессмысленным.
Я открыла рот, собираясь возразить, но Король гоблинов приложил к моим губам длинные тонкие пальцы.
– Хорошо, – сказал он. – Последний шанс. Еще один раунд. Найди сестру, и я отпущу вас обеих.
– Это все?
Ответом мне стала улыбка – недобрая, зловещая.
– Ладно, – дрожащим голосом промолвила я и позвала: – Кете, идем, нам пора домой.
Но сестра ко мне не подошла.
– Кете?
Я рывком развернулась и обнаружила, что ее нет. Кете исчезла. Опять.
Найди сестру.
И тогда я закричала. Пещера содрогнулась от моего вопля, полного ярости, отвращения к себе, ненависти, отчаяния. Мир снова изменился, я снова стояла на холоде, посреди странного, таинственного леса, и над моей головой мерцали звезды. Небо было ясным, и они равнодушно взирали на меня со своей недосягаемой высоты. Я находилась в верхнем мире.
– О, нет, – простонала я. – Нет, нет, нет.
Лес безмолвствовал, лишь слабое эхо издевательского хохота Короля гоблинов какое-то время разносилось по округе, а потом угасло и оно.
– Негодяй! – в бешенстве вскричала я. – Выходи и сражайся честно!
И, да, я его увидела. Он стоял в дальней рощице и держал Кете на руках. Ее обмякшее тело свешивалось с них, будто напрестольная пелена с алтаря; голова была запрокинута назад, кисти безвольно болтались. Вдвоем они напоминали чудовищную пародию на пьету: ухмыляющийся Король гоблинов выступал в роли скорбящего, моя сестра – в роли мертвого мученика.
Я рванулась к ним, но в тот миг, когда мои пальцы коснулись юбки Кете, и она, и Король гоблинов растаяли в воздухе. Там, где еще секунду назад была моя сестра, трепетал на ветру лишь клочок шелка, зацепившийся за ветку березы.
– Лизель! – раздался приглушенный оклик. Я закрутилась волчком, отчаянно пытаясь определить, откуда исходит звук. Вон, вон она, в клетке из прутьев! Но нет, это лишь деревце, опутанное колючими побегами ежевики. Потом я увидела ее с руками, связанными за спиной, во власти бывших ухажеров. На людей они более не походили, несмотря на смазливую внешность, и их развратные улыбки выглядели уже не соблазнительными, а угрожающими.
Я погналась за ними, но вместо Кете сама оказалась в их когтистых лапах. Со всех сторон меня окружали высокие элегантные гоблины, вылепленные по образу и подобию своего короля – томные, красивые, безжалостные. Я ощущала прикосновения влажных губ; гоблины жалили мою шею поцелуями, оставляя засосы, точно хотели меня сожрать. Ах, нет, то были совсем не гоблины, а сухие мерзлые ветки, которые цеплялись мне в волосы и раздирали одежду, превращая ее в лохмотья.
– Лизель!
Крик показался мне слабее, но как будто ближе. Как будто Кете где-то внизу, похороненная глубоко под землей. Я упала на колени и принялась остервенело рыть землю голыми руками.
– Сдавайся, Элизабет, – воззвал ко мне Король гоблинов. – Признай свое поражение и покорись мне.
Его голос доносился из ниоткуда и отовсюду. Он был ветром и землей, листвой и деревьями, небом и звездами. Я боролась против него, а лес – за него, путая мое ощущение времени, расстояния и даже самой себя.
– Лизель!
Глухой стук. Когда я разгребла листья и ветки, камни и землю, мои руки наткнулись на что-то твердое и гладкое, как стекло.
– Лизель!
Внизу, отделенная от меня ледяной стеной, находилась Кете. Замерзший пруд? Тщетно колотила я по льду, выкликая ее имя. Моя сестра тонет? Я взвыла от бессильного отчаяния, но продолжала лупить по льду и царапать его ногтями, и мои разбитые ладони оставляли на гладкой поверхности кровавые разводы.
Внезапно лед стал прозрачным, и я увидела перепуганную Кете. Лицо ее
