– Вместе со старым годом умирает и мир. Без принесенной жертвы жизнь остановится. Нет смерти – не будет и возрождения. Жизнь за жизнь, такова цена.
– «Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб»[31], – пробормотала я.
– Верно, – кивнул он. – Древний закон и закон божий не слишком отличаются.
– Ты ведь можешь… – начала я, но слова застряли у меня в горле. – Ты ведь можешь взять другую невесту.
– Да, – подтвердил Король гоблинов. Казалось, мое предположение его оскорбило. – Пожалуй, могу.
– Пожалуй?
После долгой паузы он сказал:
– Моя дорогая, рассказать тебе еще одну историю? Правда, боюсь, она не такая красивая, как предыдущая.
Я подняла глаза на верхний мир.
– А луна не сядет?
– У нас еще есть время, – засмеялся он.
Я кивнула.
– Давным-давно, в жестокие и темные времена, люди, гоблины, кобольды, хёдекены и русалки жили бок о бок в верхнем мире, и все охотились, убивали, пожирали свою добычу. Время, как я упоминал, было темное, и человек обратился к тьме, чтобы отвести от себя кровавые реки. Начал совершать жертвоприношения. Брат восставал против брата, отцы – против дочерей, сыновья – против матерей, и все ради того, чтобы умилостивить гоблинов. Дабы положить конец бессмысленным смертям, один человек – один глупец – заключил договор с древними силами, предложив в жертву себя.
– В прошлый раз это была красивая девушка, – напомнила я.
– Храбрая девушка, – поправил Король гоблинов.
Я улыбнулась.
– Ценой сделки стала его душа, – продолжал он. – Этот глупец отдал душу, чтобы изгнать гоблинов и прочую нечисть из верхнего мира. Душу и собственное имя. Отныне он звался Эрлькёниг. В награду ему было даровано бессмертие и власть над природными стихиями. Порядок в мире был восстановлен, зимы сменялись веснами, как и положено. Но чем дальше отходил Эрлькёниг от своей прежней, смертной жизни, тем более капризным и жестоким становился и в конце концов забыл, что значит жить и любить.
Рассказчик не соврал: ничего красивого в его истории. Как сказалось бессмертие на том, кто когда-то был смертным? Высосало из него жизнь. Я смотрела на Короля гоблинов в этом скудном освещении, полумраке-полусвете, полупространстве между Подземным и верхним мирами, и, кажется, видела того смертного, каким он мог быть прежде. Аскетичного молодого человека с портрета в галерее, юношу с печальными глазами, друга моих детских лет.
– Видишь ли, мне нужна не только жизнь девы, – тихо произнес Король гоблинов уже другим тоном. Я метнула на него быстрый взгляд. – Но еще и то, что дева может мне дать.
– И что же это?
Он криво улыбнулся.
– Страсть.
Мое лицо вспыхнуло.
– Не в том смысле, – поспешно добавил он. – Я ошибаюсь, или эти щечки порозовели? О, да, и это тоже. Страсть во всех ее проявлениях. Накал, глубина, яркость. Гоблины лишены чувств, доступных смертным. Вы, люди, живете и любите так яростно, так безудержно. Мы жаждем того же, без этого мы не можем существовать. Этот огонь питает нас. Меня.
– Ты поэтому похитил Кете? – Я посмотрела на сестру, вспомнив ее роскошное тело и призывный смех. – Из-за страсти, которую она вызывала?
Король гоблинов покачал головой.
– Страсть, которую вызывает твоя сестра, мимолетна. Она вспыхивает на миг, но не греет. Мне нужны медленные угли, Элизабет, а не фейерверк. Что-то, что будет гореть долго и согревать меня и в эту ночь, и в последующие.
– Значит, Кете… – Мне не хватило мужества договорить.
– Кете, – низким голосом промолвил Король гоблинов, – лишь средство для достижения цели.
Мне не понравилось, как он отозвался о моей сестре. «Средство» – точно она дешевка, нечто ненужное, бесполезное. Использовал – и выбросил.
– Какой цели? – спросила я.
– Ты сама знаешь, Элизабет.
Да, я знала. Гоблинские фрукты, флейта, исполнение моего желания – спасенная жизнь Йозефа… Все, что делал Король гоблинов, он делал ради меня.
– Средство для достижения цели, и эта цель – я, – прошептала я.
Он не стал опровергать моих слов.
– Почему?
Король гоблинов долго молчал, прежде чем ответить.
– Кто как не ты? – потеплевшим голосом проговорил он. – Кто, по-твоему?
Он увиливал от ответа на мой вопрос. Мы не глядели друг на друга. Темнота была слишком густой, а свет из верхнего мира – слишком резким. И все же я чувствовала, как пульсирует в воздухе между нами этот ответ, слышала этот беспокойный сердечный ритм. Мое дыхание участилось.
– Почему я? – спросила я чуть громче.
– А почему нет? – парировал он. – Почему не выбрать девушку, которая в детстве играла для меня в Роще гоблинов свою музыку?
Сказано много, но все не то. Он не сказал, что желает меня, что выбрал меня. Что… Я хотела, чтобы он озвучил правду, которая читалась в его глазах. Я чувствовала его взгляд каждой частичкой своего тела: этот взгляд спускался от шеи – там, где плечи скрывались под разодранными рукавами блузки, – к ключицам и ниже по линии декольте к моей вздымающейся и опадающей груди. Я вдруг осознала, что ждала этого всю жизнь. Мечтала, чтобы он счел меня не красивой, но желанной. Чтобы он меня хотел. Чтобы предъявил свои права на меня.
– Почему именно я? – в третий раз повторила я. – Почему Мария Элизабет Ингеборг Фоглер?
Я посмотрела на Короля гоблинов в упор. Он – гордец, но гордость есть и у меня. Если я собираюсь сдержать обещание, много лет назад данное мальчику, танцующему посреди леса, то должна услышать подтверждение из его собственных уст.
– Потому, – сказал он, – что я полюбил музыку, которая звучит в тебе.
Я закрыла глаза. Его слова стали искрой, воспламенившей мою кровь. Огонь, точно лесной пожар, в одно мгновение растекся по жилам, и все тело охватил жар.
– Жизнь за жизнь, – пробормотала я. – Значит ли это, что жертва должна умереть?
– Что есть смерть? – задал встречный вопрос Король гоблинов. – Что есть жизнь?
– Я ведь говорила, что философы меня не привлекают.
Он вдруг рассмеялся – живым, человеческим смехом.
– Элизабет, ты неподражаема!
– Отвечай.
– Да, – помолчав, сказал он. – Жертва должна умереть. Покинуть мир живых и спуститься во владения Эрлькёнига, в Подземный мир. – Он устремил на меня взгляд своих невероятных глаз, таких разных по цвету, таких пугающе-красивых. – Для верхнего мира она будет мертва.
Мертва. Я подумала о маме, папе, Констанце, Гансе и, с болью в сердце, о Йозефе. Во многом я уже умерла.
– Мы оба проиграли, – заметила я.
Король гоблинов прищурился.
– Что ты имеешь в виду?
– Если выигрываешь ты, я теряю сестру. Если победа за мной, я обрекаю верхний мир на вечную зиму. Разве не таков реальный исход нашей игры, mein Herr?
Он не посмел возразить.
– Предлагаю ничью, – сказала я. – Тогда мы оба получим желаемое. Я – свободу для сестры, ты… – я сглотнула, – получишь меня. Всю.
Король гоблинов снова умолк.
– Но почему, Элизабет? – изрек он после долгой паузы.
Я посмотрела на Кете, все так же лежащую на полу без сознания.
– Ради моей сестры. – Я подтащила ее поближе к свету. – Ради брата. – Перевела взгляд с Кете на проем, из которого лилось лунное сияние. – Ради моей
