Лют выдохнул и четким движением вскинул меч над головой.
* * *Он подошел к помосту и поднялся по трем ступенькам. Княгиня встала со стольца – румяная от волнения, она улыбалась, глаза ее сияли. У всех на глазах обняла его – тяжело дышащего, с влажными пятнами пота на белой сорочке. Ветляна слышала, как княгиня сказала, держа ладони у Свенельдича на плечах:
– Другие просто побеждают, а ты делаешь это красиво!
И так смотрела на него, будто видела в его раскрасневшемся лице сияние золотого Сварожьего сада.
Лют поцеловал ее, над ее плечом глянул на заложниц.
– Можно я возьму себе какую-нибудь? – улыбаясь, он посмотрел на княгиню, будто дитя, что просит у матери лакомство.
«Можно я…»
Эльга рассмеялась, почему-то на миг прикрыла лицо ладонью.
У Ветляны вдруг мелькнула нелепая мысль: скажи сейчас княгиня «да», и он выберет саму княгиню. Сейчас ему позволено все – младшему сыну Свенельда, старого волка, за одну зиму доказавшему, что со временем послужит достойной заменой прославленному родителю.
– Как я рада видеть, что у твоего отца вырос такой сын… – княгиня будто услышала ее мысли.
– А как я рад, что ты видишь во мне достойного сына моего отца!
Лют не понял – сейчас еще не мог понять, – о чем думала Эльга, произнося эти слова. Но, глядя, как радостно кричит толпа киян, радуясь его успеху, как машут ему деревянными мечами «воскресшие покойники», признавая его победу, он мог наконец вздохнуть с облегчением.
Сбылась его самая дорогая надежда. «От тебя самого зависит, что в тебе победит – кровь конунгов или кровь рабов», – еще в детстве говорил Люту Свенельд. И вот детство кончилось. Весь Киев, вся русь и даже сам Свенельд из небесных палат ясно видят, какая кровь в его сыне победила.
Глядя в его сияющее лицо, прекрасное в своей радости, будто солнце, Ветляна задыхалась от волнения. Эта бьющая через край красота, яростная жажда жизни и победы, которой Свенельдич-младший был полон, золотым лучом сверкнула в том мраке, где уже не первый месяц жила ее душа. Она еще не верила, что после всех потерь когда-нибудь сможет почувствовать себя счастливой… смириться с неволей… забыть своих… простить и принять чужих… Но откуда-то знала: если сможет, то вот оно перед ней – солнце ее новой жизни.
Если только он не исчезнет, как появился, взяв какую-нибудь другую награду, а ее оставив приманкой для новых охотников. Те уже столпились у помоста, с нетерпением дожидаясь, пока Лют сделает выбор, чтобы прикинуть, стоит ли драться за оставшихся.
– Знала бы, что ты выйдешь, – негромко сказала княгиня на ухо Люту, – подобрала бы сегодня получше девок, покрасивее.
– Твоя милость мне любой награды дороже, – Лют поцеловал золотое колечко у себя на мизинце. – Мой брат говорит: у кого есть удача, тому все на пользу идет. Меч я себе выбрал – лучше не надо, теперь жену выберу. Кого бы ни привели – какую я выберу, та и окажется из трех сотен самой лучшей. Веришь?
Повернул голову к пленницам и подмигнул Ветляне.
Послесловие автора
Война ради мести за князя Игоря и окончательное покорение древлян уже были мной частично описаны в романе «Ольга, княгиня русской дружины», но сказать о ней можно было гораздо больше. Одним из самых ярких эпизодов легенды о княгине Ольге является, конечно, ее разгром Искоростеня, подожженного хитростью, при помощи птиц.
«Повесть временных лет» об этом рассказывает так:
«Древляне же, обрадовавшись, собрали от двора по три голубя и по три воробья и послали к Ольге с поклоном… Ольга же, раздав воинам – кому по голубю, кому по воробью, приказала привязывать каждому голубю и воробью трут, завертывая его в небольшие платочки и прикрепляя ниткой к каждому. И, когда стало смеркаться, приказала Ольга своим воинам пустить голубей и воробьев. Голуби же и воробьи полетели в свои гнезда: голуби в голубятни, а воробьи под стрехи, и так загорелись – где голубятни, где клети, где сараи и сеновалы, и не было двора, где бы не горело, и нельзя было гасить, так как сразу загорелись все дворы. И побежали люди из города, и приказала Ольга воинам своим хватать их». (Перевод О. В. Творогова)
В реконструированном А. А. Шахматовым «Древнейшем летописном своде» (первая половина XI века) этого эпизода еще нет, там сказано просто: «и победиша древляны, и возложиша на ня дань тяжку». История с горящими птицами появилась в летописи позднее, в XII веке, когда после события прошло уже более полутора веков и его реальное содержание почти полностью заменилось в умах бродячим литературным сюжетом.
В ближайшем к Ольге культурном кругу этот сюжет встречается еще как минимум два раза.
Саксон Грамматик, «Деяния данов», книга первая.
«напал он на Хандвана, конунга Геллеспонта, укрывшегося за непреступными стенами Дуна града, и сразил его не в поле, но среди стен. Эта встреча научила всех, как вести осады, ибо он приказал добрым птицеловам изловить птиц различных, гнездившихся в том месте, и примотать к ним ветошь, которую подожгли, под крыльями. Птицы искали убежищ в своих гнездах и заполнили город пламенем. Все горожане собрались тушить пожары и оставили врата беззащитными». (Перевод Андрея Досаева)
Саксон писал в XII веке, но рассказывает в данном случае о древнейших легендарных временах, когда некий Хандван правил в каком-то городе на Западной Двине.
Сага о Харальде Суровом (о войне на Сицилии, середина XI века):
«Toгдa Xapaльд пoшeл нa xитpocть: oн вeлeл cвoим птицeлoвaм лoвить птичeк, кoтopыe вьют гнeздa в гopoдe и вылeтaют днeм в лec в пoиcкax пищи. Xapaльд пpикaзaл пpивязaть к птичьим cпинкaм cocнoвыe cтpyжки, cмaзaнныe вocкoм и cepoй, и пoджeчь иx. Koгдa птиц oтпycтили, oни вce пoлeтeли в гopoд к cвoим птeнцaм в гнeздa, кoтopыe были y ниx в кpышax, кpытыx coлoмoй или тpocтникoм. Oгoнь pacпpocтpaнилcя c птиц нa кpыши. И xoтя кaждaя птицa пpинocилa нeмнoгo oгня, вcкope вcпыxнyл бoльшoй пoжap, пoтoмy чтo мнoжecтвo птиц пpилeтeлo нa кpыши пo вceмy гopoдy, и oдин дoм cтaл зaгopaтьcя oт дpyгoгo, и зaпылaл вecь гopoд. Tyт вecь нapoд вышeл из гopoдa пpocить пoщaды…» (Перевод А. Гуревич)
Таким образом, мы видим, что поджог вражеского города при помощи птиц был популярным сюжетом в XII–XIII веках, когда формировались и записывались легенды о знаменитых деятелях древности. А сами эти деятели как бы «заимствовали» друг у друга тактические приемы. И не только этот. Также популярен был прием напоить врага, чтобы легче его одолеть. Еще у
