— Все. А теперь иди.
— Идти? Куда?
— Ты знаешь.
Я поворачиваюсь к бьющемуся о скалу океану.
— Что значит вода — это жизнь?
— Возвращайся домой, Вирна. Время почти истекло.
Раньше, чем я успеваю сделать вдох, платье подхватывает ветер, шлейф летит впереди.
— А Лэйс? — спрашиваю я.
Но что-то с неумолимой силой тянет меня вперед. Рывком сдергивает со скалы, я снова падаю в воду, только на этот раз чувствую ее всей кожей: она обтекает меня, забивается в нос и в уши, рассыпает волосы, искрящиеся под светом стремительно приближающегося маяка. Настолько стремительно, что я кричу и пытаюсь отпрянуть, но тщетно.
Он надвигается на меня сверху, столкновение неизбежно, и оно выбивает из груди воздух. Подбрасывает меня наверх, я с жадностью втягиваю воздух, и грудь взрывается болью. Захожусь в кашле, жмурясь от соленой воды, от хлещущих наотмашь струй, бьющих меня по щекам. От рева хочется зажать уши, от свиста ветра почти ничего не слышно. Свист ветра?!
Широко распахнув глаза, я вижу над собой К’ярда: он такой же мокрый, как я. Рубашка облепила тело, с волос стекают капли, а глаза… пустые и черные. Никогда в жизни я не видела таких глаз у въерха, поэтому сейчас ору и пытаюсь отползти, но он перехватывает меня за руку.
— Стой, Вирна! Вирна!
— Отпусти! — ору я. — Отпусти, отпусти, отпусти!
Когда хватка на моей руке становится слабее, вскакиваю и, поскальзываясь, бегу в сторону… мне не важно куда, просто по побережью, в пустоту, где вокруг только ветер, дождь и сумасшедший рев волн. К’ярд догоняет меня практически сразу, перехватывает, разворачивает лицом к себе и встряхивает.
— Все в порядке?! — кричит он. — Вирна!
Он хочет знать, все ли со мной в порядке?! Я бью его в грудь, и он на миг почти отпускает меня снова, но тут же резко притягивает к себе.
— Все в порядке! — говорит уже утвердительно.
Темную ночь его глаз наконец-то пронзают привычные искры. Они вспыхивают и тут же гаснут, глаза снова темнеют, как океанская глубина.
— Все в порядке. Ты в безопасности.
Пока меня колотит в его руках, я успеваю понять две вещи: первое — я не умерла. Не может прикосновение по ту сторону быть таким реальным и жестким, а еще… последний, рядом с кем я бы оказалась после смерти, — это К’ярд. Это второе.
К’ярд. Рядом со мной. Обнимает меня. Прижимает к себе.
— Отпусти! — резко вырываюсь из этих объятий, отступаю на несколько шагов.
— Тебе нужно в больницу.
— Мне нужно домой.
— Тебе нужно в больницу, — упрямо повторяет он. — И едха с два я на этот раз тебя отпущу, синеглазка.
— Мне нужно домой! — ору я.
Там девочки, и при мысли, что эта чокнутая Ромина может что-то им сделать, волосы на моей голове шевелятся. Алетта!
— Алетта!
Должно быть, глаза у меня совсем дикие, потому что К’ярд не пытается ко мне приблизиться. Ветер хлещет нас по лицу, разметав по щекам и лбу мокрые пряди.
— Что — Алетта? — кричит он.
Говорить иначе не получается, потому что ветер ревет со страшной силой, а волна идет за волной. Здесь, за чертой города, нет никаких силовых щитов… За чертой города!
— Алетта… они чем-то накачали ее и бросили в парке… это она привела меня к ним.
Я хватаюсь за голову и стискиваю ее, словно это может помочь. К’ярд делает ко мне шаг и вцепляется в локоть.
— Если хочешь ее спасти — идем.
Почему-то именно этот резкий тон пробуждает сознание и избавляет от истерики.
— У меня дома сестры одни! — дергаюсь. — Ромина…
— Ромина, — ее имя он почти выплевывает, — сейчас на пути домой.
Откуда он это знает, не представляю и не хочу уточнять. Меня колотит так, что я не могу вздохнуть, но, пока мы идем, перед глазами мало-мальски складывается картина. Загородное побережье, мыс, обрушивающиеся за спиной волны, от которых я ухожу все дальше, а впереди разрывающий тьму огонек окна. Дом?! Откуда здесь дом?
Первый порыв — вырваться и бежать, но бежать некуда. Да и незачем, потому что, судя по всему, из воды меня вытащил именно К’ярд. Как, почему, как нас не убили эти жуткие волны — все это не важно, важно только то, что я сейчас дышу. Понемногу мысли успокаиваются, я заставляю себя глубоко дышать, как на тренировках. Вряд ли Ромина сунется к моим сестрам, скорее всего, она сейчас действительно на пути домой. Завернется в пледик и будет чатиться с подружками о непогоде.
При мысли об этом меня передергивает. К’ярд вытаскивает из кармана что-то, отдаленно напоминающее ключи от эйрлата.
— Они водонепроницаемые, — бросает мне.
Как будто я спрашивала. Нажимает что-то, и, когда мы подходим к дому, рядом с нами опускается эйрлат. От него я тоже шарахаюсь — наверное, теперь буду шарахаться от всего, что летает. Он же, напротив, шагает к нему и достает тапет.
Дальше все происходит как в едховом сне: я сижу в доме странного парня, абсолютно лысого, зато с бородой. Серьги-тоннели, растянувшие его уши, разные — удивительно, почему я отмечаю этот идиотский факт. Еще мне приносят плед и сажают поближе к огню (попытка заставить меня снять мокрую одежду не увенчалась успехом), так что перед настоящим, выложенным камнями камином я сижу в пледе и стучу зубами, несмотря на жар от огня. Кружка с горячим настоем дрожит в руках. К’ярд с кем-то говорит, я слышу его голос, он звучит в ушах как рев океана. Тем не менее смотрю я исключительно на огонь: его танец завораживает, и не хочется отводить глаз. Впрочем, отвести их я не могла бы при всем желании: глаза тяжелые, как и я вся.
«Вода — это жизнь». Что только не услышишь, находясь на пороге смерти. Да я теперь в жизни к
