— Я не знал, — раздается за спиной голос.
Не оборачиваюсь, поэтому К’ярд садится рядом, достаточно близко. Теперь он тоже в пледе. Я понимаю, что надо отодвинуться, но сил нет.
— Вирна, я не представлял, что она на такое способна. Хочу, чтобы ты это знала.
Его слова пробиваются сквозь заполненное однообразным шумом сознание. Он что, серьезно сейчас?! Поворачиваюсь, смотрю в теперь уже совершенно нормальные глаза и отчетливо говорю:
— Мне. Плевать.
После чего отворачиваюсь. Знаю, что нужно поблагодарить, — все-таки жизнь тебе спасают не каждый день, но во мне нет слов благодарности. Я ее вообще не чувствую, только глухую ярость, такую же потаенную, как огонь в его глазах. Ярость, которая не дает соскользнуть в сон. Въерхи, считающие себя хозяевами жизни, въерхи, которые могут запросто унизить, размазать, растоптать любого из нас. Убить. И им ничего за это не будет. Ну нет.
— Отвези меня в участок, — говорю я и сбрасываю плед.
Если он сейчас откажется, я пойду пешком, но он не отказывается. Молча поднимается, так же молча подхватывает плед и кивает в сторону двери. Странный парень не выходит нас провожать, здесь вообще все странно, но на это мне тоже плевать. Пока мы поднимаемся, я смотрю на дикое побережье, которое рвут на части ветер и волны, и на мгновение мне кажется, что над водой мелькает что-то светлое и большое. Но только на мгновение — пена обрушившейся волны стирает мираж. Наверное, пена это и была. Гребень волны, набирающей силу.
К’ярд тоже пристально смотрит на воду. В эту минуту я отворачиваюсь и закрываю глаза. В политари (центральном, к слову сказать, участке Ландорхорна) на этот раз мое заявление принимают сразу. Видимо, присутствие К’ярда делает свое дело, потому что вокруг нас носятся, мне предлагают кресло, новый плед и согревающий напиток, но вся эта суета меня совершенно не трогает.
Я хочу только одного — чтобы Ромина ответила за то, что сделала. Со мной и с Алеттой. Алетта жива. К’ярду позвонили, когда мы уже были в участке. Благодаря тому, что я о ней рассказала, и тому, что он сразу вызвал медиков, ее успели откачать. Это вызывает облегчение, но слабое. То, как Ромина на меня смотрела, словно подписывая смертный приговор, и ее слова, по-прежнему звучащие в ушах, порождают внутри все большее сопротивление.
Так. Быть. Не. Должно.
Не сразу замечаю, что мельтешение вокруг нас затихает (я в этот момент в десятый раз даю показания). Затихает настолько, что я слышу шаги: отчетливые, резкие, сильные. Они вспарывают тишину, заставляя присутствующих вытягиваться струной или замирать с открытыми ртами.
К’ярд морщится, как от зубной боли, и я оборачиваюсь. Натыкаюсь на пронзительный взгляд, до боли напоминающий мне взгляд стоящего рядом парня, вот только в этом взгляде даже огонь кажется ледяным. Не просто ледяным — продирающим до костей, давящим на плечи, как подводная часть айсберга в северных водах. Этот сухой лед и тяжесть обрушиваются на меня всей своей мощью: надо мной возвышается правитель Ландорхорна.
Диггхард К’ярд.
Примечания
1
В переводе с древнеранханского lia — «вода».
2
Едхи — морские гады, выползающие из моря, чтобы разбросать свои ядовитые иглы в поисках добычи, обитающей на берегу.
3
Надра — самка морской змеи, оставляющая страшные ожоги, если взять ее в руки. Ругательство.
4
Глубинная метка — старинное поверье, согласно которому отмеченные морем (получившие какое-либо ранение во время шторма, которое осталось на теле шрамом) рано или поздно погибнут от воды.
5
Флатья — крупное животное, разводится на государственных фермах в промышленных масштабах. Основной источник дешевого мяса в современном мире.
6
Варенье из водорослей с искусственным подсластителем.
7
Млекопитающее, отличающееся полным отсутствием шерсти и крайне противным рычанием.
