— Придешь ко мне с назначением нового режиссера — тогда и поговорим, Рон, — хмыкнул он.
— Приду, Джерман. Рано или поздно приду, — удивительно мягко для такого хрустящего куска дерьма заметил Гайер. — И ты прекрасно понимаешь, что, сколь бы крутыми ни были твои картины, с этой ты налажал столько, что при желании тебя можно снять прямо завтра. Начиная с нее…
Он кивнул на меня.
— И заканчивая тем, что простаивает оплаченный павильон и массовка в Лархарре. Поэтому только из уважения к твоим прошлым заслугам, когда ты еще был относительно адекватен… — Тонкие губы тронуло подобие улыбки. — Я не заставлю тебя переснимать танец на скале, в котором, по мнению эсстерда Хайндстрема, нарушены все возможные техники и по которому любой смыслящий в танцах кинокритик перечислит все косяки, не стесняясь в выражениях. Так что давай не будем усугублять…
Он потянулся было рукой к плечу Гроу, но тут же отдернул ее. Видимо, память о хрусте собственных костей еще была свежа.
— Сразу оговорюсь, эсстерд Хайндстрем подчиняется напрямую мне, поэтому уволить его ты не можешь. Работай, Джерман. Просто работай, и, возможно, у нас с тобой еще получится поладить.
— Это вряд ли.
— Ты сам это сказал.
Небрежным жестом вручив левому секьюрити планшет, Гайер развернулся и направился к выходу, шкафы направились за ним. Я попыталась перехватить взгляд Гроу, но у меня не получилось, зато повезло гафферу, который что-то намудрил с освещением.
Хореограф кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, но ему это не удалось.
— Что застыли? — неестественно спокойно поинтересовался Гроу.
Так неестественно, что по залу прокатилась морозная волна.
— Один-один в пользу Гайера, — шепнул ассистент звукозаписи, когда я шла мимо.
— Угу, — негромко подтвердил его начальник, читай звукооператор. И добавил: — Мы все умрем.
Никто не умер, по крайней мере, на съемках. Не сказать даже, что Гроу был особенно злой, ну или это мы подсуетились, потому что пример гаффера был весьма показательным. Член, то есть хореограф (за глаза теперь все называли его именно так) с высоты своего положения осознал, что делать ему сегодня здесь нечего, и слинял. Что касается меня, то я вспомнила, где его видела раньше — в записях соревнований и показательных выступлений по фигурной пластике. Он сворачивался в такие крендельки, которые у любого человека с костями вызывают закономерный вопрос.
КАК?!
Впрочем, сейчас это меня волновало меньше всего. На первом месте были цветы, которые в вазе обнаружились в гримерной и на которые Гелла смотрела так, что сразу становилось понятно, почему она с утра была не в настроении. На втором — отсутствие Ленарда на съемках и с ног на голову перевернутый график. Парень должен был приехать после обеда, но не приехал, и вместо сцены с Сарром мы снимали очередной разговор Даармархского и Теарин. Сибрилла тоже не появлялась, но если по поводу нее я не переживала (даже если она случайно провалилась в канализацию и сейчас не может оттуда выбраться), то по поводу Ленарда — очень даже.
Рихт не знал, куда тот подевался, остальные в съемочной группе тоже, поэтому, освободившись и оказавшись в машине, я первым делом набрала его, чтобы узнать, как дела.
— Танни? — казалось, он очень сильно удивился.
— Нет, это инопланетянин, который завладел ее телом, — ответила я. — И ты теперь знаешь мой секрет, поэтому придется тебя убить.
— Кончай прикалываться, — донеслось из трубки сквозь смешок. — Ты чего?
— Хотела узнать, как дела, — заметила я. — Или это для тебя слишком?
— Да нет. — Голос его на самом деле был невеселым. — Вообще-то я посрался с предками.
— Из-за чего?
— Из-за съемок. Завалил пару тестов, и началось.
Я вздохнула. Леона тоже расстраивалась, когда я приносила плохие оценки, но в основном все наши ругачки сводились не к оценкам, а к моему самовыражению и мировосприятию. Что в общем-то (сейчас я это понимаю) было совсем не лишено смысла, потому что временами я вела себя как последняя засранка.
— Сказали, что, если такое повторится, это последнее кино, в котором я снимаюсь, ну и вообще… разозлились.
— Они не на тебя злятся, а на себя.
— За что? — поинтересовался Ленард.
— За то, что подписали контракт, хотя ты еще учишься. Поспорить могу, им в школе не приходилось переключаться между двумя реальностями.
Он фыркнул.
— Учитывая, что отец — стоматолог, а мать финансист, вряд ли они верят в существование других реальностей. Странно, что они мне вообще разрешили сниматься.
— Потому что они тебя очень любят, — хмыкнула я. — Так что не грузись, все образуется. Тебя поэтому сегодня не было?
— Угу. — Голос его стал еще более унылым. Я бы включила видео, но рядом с вальцгардами, пусть даже с Единичкой и его напарником, которые уже стали мне как родные, это точно было лишним. — Теперь придется пересдавать, а на этой неделе еще два и еще один в начале следующей. Спасибо, хоть Гроу все сцены со мной перекинул на следующую неделю, иначе я бы вздернулся.
Постойте-ка…
— Так он ради тебя график изменил?
— Ну да. Мы с ним в субботу вечером говорили. — Ленард вздохнул. — Я думал, он орать будет ну или выдаст что-нибудь в своем стиле, но он сказал, подумает, что можно сделать. И все перекроил. В общем, как-то так.
— Круто, — сказала я. — Ну тогда удачи тебе с тестами.
— Спасибо, — неожиданно серьезно отозвался Ленард. — И спасибо, что позвонила.
Я фыркнула.
— Волнуешься за меня? — Он протянул это так ехидно, что мне захотелось дать ему в лоб. — Сестре-е-енка-а-а?
— Да иди ты! — от души пожелала я и отключилась.
В мессенджер тут же упало сообщение-смайл: дракон с высунутым языком, который был чуть ли не вполовину больше его морды. Я ткнула в соседний — дракон, показывающий задницу в полете. Не знаю, чем закончился бы наш обмен интеллектуальными сообщениями, если бы Единичка не произнес:
— Красивые цветы.
Красивые, да.
Они лежали у меня на коленях, роскошный
