– Он о чем-то хотел предупредить. И мне показалось, он был искренним, – закончила Рина.
Кавалерия ободряюще коснулась кончика ее носа:
– Не исключаю. Но повода унывать не вижу!
– И что мы будем делать?
– Продолжим заниматься обычными делами. Нырять и приносить закладки, заботиться о пегах и лабиринте. Что бы ни происходило в мире, шныры должны нырять. Даже если знаешь, что через пять минут солнце погаснет – все равно ныряй и приноси! Закладки – это золотые стежки, которыми небо пришивается к земле. Не помню, кто сказал это первым, но я так слилась с этими словами, что они уже мои!
* * *Афанасий удрал из кабинета Кавалерии вовремя. Еще десять минут – и он опоздал бы на электричку. А так он как раз подбегал к станции, когда за поворотом показалась красная гусеница поезда. Купить билет он не успевал, так что пришлось пролезать под платформой и бежать по шпалам. Выбравшись на платформу, он отряхнул колени и, притворяясь приличным человеком, стал смирно дожидаться, пока электричка, издав пугающий гудок, долженствующий устрашить таких же, как он, перебегальщиков, пришвартуется к станции.
Гуля ждала Афанасия на Манежной площади. Сидела на каменных перилах и ела картошку фри, вытягивая ее двумя пальцами при далеко отставленных остальных, что, по замыслу, обеспечивало стерильность.
– Микробам придется прыгать, понимаешь? Для них это как с одного небоскреба на другой! – объяснила она Афанасию, пальцем намечая место на щеке, куда он должен был ее поцеловать.
– А с тех двух пальцев, которыми ты держишь?
– А про те два пальца я поспорила, что они чистые! – радостно объяснила Гуля и принялась завидовать, что она, уроженка столицы, не чувствует Москву так, как ее чувствуют гости, когда фотографируются у Кремля. Она, Гуля, к Москве привыкла, и взгляд ее замылился.
– Вот ты, принц, когда в последний раз был на Красной площади? – спросила она.
– Вчера, – ответил Афанасий, не объяснив удивленной Гуле причин.
Причины же были такие, что он пытался заложить сильную охранную закладку под Лобное место, зная, что на Красной площади на днях побывает большая группа боевых ведьм. Увы, на площади была масса полицейских, и план Афанасия не удался. Напрасно он протаскал с собой завернутый в тряпку камень размером с два кулака.
Около получаса Афанасий и Гуля бродили по Манежной. Минут двадцать простояли у временного бассейна, в котором по случаю подготовки к Дню города тренировались серфингисты. Одетые в гидрокостюмы, они на водных досках мчались навстречу сильной струе из насоса. Особенно выделялись две хорошенькие, прекрасно очерченные облегающими костюмами девушки. Несмотря на ветер и холод, они хохотали. Падали в воду, поднимая брызги, снова вспрыгивали на доски и мчались в струе.
Особенно красива была одна – темненькая, с восточными чертами. Вскоре Афанасий даже стеснялся на нее смотреть, потому что красота ее была ошеломляющая. Не то чтобы идеальность черт – но живость, радость, опьянение жизнью. Даже недостатки ее казались достоинством. Казалось, не будь их, и девушка стала бы менее привлекательной.
Девушка, хоть и занята была больше тем, чтобы удержаться на доске, боковым зрением угадала, что произвела на Афанасия впечатление. Несколько раз он ловил ее задорные взгляды. Опасаясь, что и Гуля сделает какие-то свои выводы, Афанасий стал охлаждать себя, играя в старую игру. Игра состояла в том, чтобы смотреть на красивую девушку глазами инопланетянина. Будто бы он биолог с другой планеты, допустим разумная медуза… Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что у нас там? Ага, молодая самка гомо сапиенс! Интересный типаж! Волосы на голове – видимо, остатки шерстяного покрова. Интересно, какой была шерсть у людей на спине, если на голове она отрастает до полутора метров? Брови – это задерживать пот во время бега. Задние конечности мощнее передних! Запишите, коллеги! Это, видимо, связано с прямохождением… Улыбка? Хм… жест доброжелательности и одновременно демонстрация опасных клыков. Типа, я добрый, но могу и тяпнуть.
Начав рассуждать как медуза, Афанасий преодолел колдовство. Даже ощутил над девушкой свою силу. Девушка на водной доске почувствовала произошедшую с ним перемену и, не понимая ее причин, поглядывала на Афанасия с удивлением и беспокойством.
Вот только Гуля почему-то все поняла неправильно. Вместо того чтобы восхититься разумом и сообразительностью внеземной медузы, она недовольно заявила:
– Чего она на тебя смотрит? Может, и ты на нее смотрел?
– Ну конечно смотрел, – признал Афанасий. – На нее сейчас смотрят человек сто. Это же серфинг!
Гуля фыркнула:
– Знаю я твой серфинг! Ну-ка повернись ко мне! У тебя глаза врут!
– Не врут! – поправил Афанасий. – Я пережил роковую страсть и исцелился! Вот! Если хочешь, это и есть правда!
Гулю почему-то это честное признание не успокоило:
– Какую еще «роковую страсть»?!
– Вот видишь, как ты реагируешь на искренность! – возмутился Афанасий. – И в этом все женщины! Когда им говоришь правду – они напрягаются и пытаются найти второе дно.
– Что у нас там в бассейне? Насосик? Спорим, он может сломаться! – перебила его Гуля – и, как всегда, выиграла. Насос, извергавший струю, внезапно подпрыгнул от избыточного давления и окатил Афанасия с ног до головы.
Пришлось идти в кафе, чтобы погреться и высушиться. Гуля села рядом и, положив голову Афанасию на плечо, попросила:
– Расскажи, какое качество во мне тебе больше всего нравится!
Афанасий задумался, перебирая лучшие черты Гули.
– Мне нравится, что ты смелая. А еще, что ты не отличаешь машин, – сказал он.
– Почему это не отличаю?! – возмутилась Гуля. Она даже ухо оторвала от его плеча, но сразу вернула его на прежнее место.
– В смысле отличаешь, конечно, но по цвету. Если тебя спросить какая это машина, ты ответишь «синенькая» или «красненькая». Если допытываться дальше, ты уточнишь – «джип» или «легковушка». И все. Никаких дальнейших рассуждений о стоимости, престижности, марке. Ты не притворяешься, а действительно не замечаешь. Тебя можно посадить в «Жигули» тридцатилетней давности – и ты будешь ехать как царица! Это самое ценное в тебе! Ты искренняя и живешь не напоказ. Когда ты вместе со мной, ты во мне словно растворяешься…
– Как в тебе можно не раствориться? Я тебя обожаю! – шепнула Гуля, и Афанасий, смутившись, насыпал себе в чашку лишние две ложечки сахара.
В кафе они сидели у окна. К тому времени уже стемнело, и лишь изредка из темноты выплывал кто-нибудь в светлом свитере или яркой куртке со светоотражателями. Гуля опять оживилась и непрерывно болтала. Афанасий терпеливо слушал. Его сердило, что, разговаривая с ним, Гуля непрерывно пасется пальчиком в смартфоне. Вроде бы только что растворялась в нем – а теперь занырнула в телефон и сидит там.
– Ты можешь смотреть на меня, а не туда вот? – спросил Афанасий.
– Конечно, котик! – Гуля сделала явное усилие, чтобы так и поступить, но смартфон издал призывный звук. Позабыв обещание, Гуля опять уткнулась в телефон. – Ой, мне написали! Как смешно!
– Что тебе написали?
Гуля нахмурила лоб, пытаясь ответить на этот вопрос:
– Ты так сразу не поймешь…
