Правда, существовали и вещички, которые Сашка приобретал только для себя. Например, он любил автомобильные перчатки.
– Ты не представляешь, какое это чудо! Во-первых, они дешевые, а во-вторых, у них две стороны! Первой, где резиновые точки напылены, драться можно, отжиматься, а другая чистенькая – хоть на стол подавай! – с восторгом рассказывал он.
Пока Сашка восхищался перчатками, Рина нашла тряпку и, используя лужу дождевой воды вместо ведра, вымыла пол. Движения у нее при этом были четкие, круговые, как у Мамаси. Даже странно, откуда они взялись. Дома Рина пол никогда не мыла, а через тряпку перепрыгивала как через дохлую кошку. В отсутствие родителей человек сам быстро становится на них похожим. При условии, конечно, что они этого не видят и оставлена техническая возможность для симуляции беспомощности.
Они опять поднялись на третий этаж, и Сашка, форся перед Риной, ходил по краю стены, изредка заглядывая вниз, чтобы проверить не съели ли осла. Однако у Гавра и Хюльды и без ослика нашлось чем заняться. Они учуяли под корпусом крыс и, мешая друг другу, страстно разрывали лапами их входы и норы.
– Слезь, пожалуйста! Мне это не нравится! – сказала Рина.
– Почему? Думаешь, упаду? – Сашка напряг ноги, приготовившись к дразнящему скачку.
– Просто не нравится, и все. Я не хочу стать вдовой и потом всем объяснять, что мой муж был идиот! Слезь, пожалуйста! – твердо повторила Рина.
Сашка, несколько смутившийся, что его назвали мужем, послушался и стал слезать, но неожиданно вгляделся во что-то, происходящее в небе, и воскликнул:
– Кто-то летит! Кажется, на пеге!
Рина различила пега. Судя по буланой масти и впечатляющему размаху крыльев, это мог быть только Аскольд. Летел он со стороны Москвы, держась нити электрички.
– Странное место для выхода из нырка! Интересно, кто это?
Сашка козырьком закрыл глаза от солнца:
– В седле двое!
Сашка не ошибся. Фигура в седле Аскольда то сливалась, то распадалась, и в эти секунды становилось ясно, что седоков двое. Да и Аскольд летел тяжелее, чем обычно. В медлительных движениях его крыльев ощущалось затруднение.
Сашка перестал разглядывать Аскольда и озабоченно окинул взглядом небо:
– А вон и берики!
Рина задрала голову. Высоко в небе она увидела крошечную точку.
– Почему множественное число? Мы же одного видели, – сказала она.
– Танцор и Верлиока чаще всего летают парой… – Сжав губы, Сашка переводил взгляд с Аскольда на ту крошечную, едва заметную в небе гиелу. Судя по тому, что Аскольд продолжал лететь все тем же курсом, двое его всадников о ней не подозревали. Иначе Аскольд не сбросил бы высоту, которая сейчас была для него на вес золота. А тут он еще и рыскать начал, описывая над землей круги.
– Копытовские огороды. Капусту он на них, что ли, рассматривает! Лучше бы вверх посмотрел, шляпа! – сказал Сашка, с тревогой глядя то на пега, то на гиелу.
Заметил ли берсерк двоих в одном седле? Станет ли атаковать? Ведь не всякий шныр добыча, особенно если ясно, что он возвращается не из нырка. Точка в небе изменила положение и начала неторопливо удаляться, словно потеряв к пегу всякий интерес.
– Улетает! – обрадовалась Рина.
– Если бы. Перемещается, чтобы оказаться между Аскольдом и солнцем, – мрачно отозвался Сашка.
События в небе разворачивались быстро. Двое в седле наконец заметили, что их атакуют. Бросились в одну сторону, в другую, потом все-таки решились и стали отвесно падать на пустырь напротив недостроенного игольного завода.
– Они что, с ума сошли?! Разобьются! – завопила Рина.
– В нырок хотят уйти! Не успеют, слишком низко! Плотности не набрать! – Сашка стоял и, бледный, закусив губу, не отрывал глаз от пега, который падал, казалось, прямо на них.
Рина смотреть не могла. Отвернулась, чтобы не видеть, как они разобьются, и внезапно увидела раскинутые крылья другого пега.
– Там Меркурий! – крикнула она.
– Где?
– Сближается с берсерком!.. За лесом скрылись! Не видно ничего!
Глава восемнадцатая
Двое в одном седле
Все зависит от того, ставишь ли ты боль другого человека выше своей боли. Чувства так устроены, что человеку никого не жалко, когда ему жалко себя.
КавалерияКогда на Афанасия давили, он легко давал обещания, чтобы от него отстали. Но потом начинал сомневаться: «На меня же надавили! Значит, я не обязан его выполнять!» И начинал искать отговорки. Учитывая же, что он был человек психологически гибкий, таких отговорок находилось множество.
Вот и сейчас Афанасию не хотелось использовать пега как прокатную лошадку из парка и катать на нем Гулю. Во-первых, на пеге не катаются. Пегов работают. Во-вторых, максимум шныры дают напрокат осла! В-третьих, лететь на пеге в Москву опасно. И без того Сеть полна роликов с пегами, гиелами, воюющими магами и одним вендом, застрявшим на высоте семи метров во внешней стене футбольного стадиона после неудачной попытки напасть на робкого старичка Дионисия Тиграновича Белдо. Спасает только, что средний обыватель привычно ничему не верит. Да и Интернет ему в этом помогает. Дракон съел корову? Если бы только одну! Спроси у поисковика! Инопланетяне прилетели? А вы не знали? Мы вам сейчас покажем! Муха съела слона? Только на нашем канале! Подписывайтесь, ставьте лайк! Муха уже повязывает салфеточку и летит в зоопарк!
Однако Гуля наседала, и Афанасий сдался. Встал на рассвете, когда было еще темно, оделся, как для нырка, и отправился в пегасню. Несмотря на ранний час, в пегасне были Ул, Меркурий Сергеич и Макар. Макар, сегодняшний ночной дежурный, пыхтя, вез на тачке пучок сена, который трехлетняя девочка перенесла бы за два раза. Макар же ухитрялся еще грохотать тележкой, врезаясь в стены. И догрохотался.
– Ослаб? – спросил его Ул, который был не в духе, потому что не спал вторую ночь. – Сто отжиманий для прокачки силы!
– А че я? Я встал в три утра! Я кофя не пил! – заорал Макар.
– И еще сто для прокачки речи!
Макар стал злобно отжиматься. Двести отжиманий он сделал за шесть подходов. В первом подходе шестьдесят, а дальше все меньше и меньше. Ул похвалил Макара, назвав его таксойдистом с умеренной коекакостью, что у него означало одобрение.
– А теперь найди мне грабли! – попросил он.
Макар заявил, что он грабли не брал. Ул возразил, что их никто не брал и никто не видел, их даже в природе не существует, но Макар дежурный и потому спрос с него. Макар тихонько завыл.
– А попросить по-хорошему? – потребовал он.
– Прошу по-хорошему! Раз! Два! – сказал Ул, и грабли сразу нашлись.
Афанасий стоял и завидовал. Почему-то Ула Макар слушается, причем повинуется легко, без обиды, а его, Афанасия, не послушался бы! Не стал бы отжиматься и за граблями бы не побежал. Только почесал бы спину и посмотрел на Афанасия таким взглядом, которым корова посмотрела бы на картину Пикассо. Получается, в Уле внутренняя сила есть, а у Афанасия ее нет. И кричать, вопить, топать ногами тут
