Непрерывный, словно бесконечный поток тел и щитов.
Последние шесть шагов оказались вымощены помостом из плоти, кожи, дерева и брони.
В клинья ударил дождь дротиков, отбрасывая солдат назад и вниз, однако их тела с леденящим душу безразличием продолжали сейчас толкать вперед из задних рядов. Раненые истекали кровью. Раненые, крича, захлебывались в грязи. Клинья словно бы начали подниматься, вытягивая себя из жижи, однако ритм песни не изменился.
Четыре шага. Три.
С оглушительным ревом наконечники гигантских клиньев устремились вперед. На человеческую плоть, на выставленные навстречу щиты и копья. На оул’данов.
Каждый сейчас мечтал о победе. О бессмертии. И ни один не собирался сдаваться.
Солнце, восхищенно пылая жаром, взирало вниз, на К’усон Тапи, где две цивилизации вцепились сейчас друг другу в глотки.
В последний раз.
Быть может, в конечном итоге решение и окажется фатальным, однако он его принял. Когда они построились «черепахой», Скрипач со своим взводом вызвался подменить наиболее потрепанные части Кенеба на западной ее стороне, а остальные бывшие в поселке взводы к нему присоединились. Так что теперь ему не требовалось стоять лицом к лицу с огромной летерийской армией и ее магами, Худ их забери. Нет, теперь они ждали здесь, а напротив собиралась все более и более плотная масса тисте эдур.
Перетрусил? Он не был уверен, и судя по тому, что читал в глазах остальных сержантов – если не считать Хеллиан, которая нацелилась было на Мертвоголова, вернее на то, что у него между ног, пока не вмешался Аккурат, – они тоже не были уверены.
Вот и ладно. Просто я не хочу смотреть, как смерть обрушивается на меня с высоты. Трусость ли это? Ну да, как ни посмотри, чем это еще может быть? Однако тут вот какое дело. Страха-то я и не чувствую.
Нет, все, чего он сейчас хотел, помимо того, разумеется, чего сейчас столь откровенным образом хотела Хеллиан, так вот, все, чего он хотел, – умереть в бою. Видеть лицо того ублюдка, который меня убьет, чтобы, в последний миг встретившись с ним глазами, передать ему весь смысл, который заключен в смерти, всегда был заключен и всегда будет… в чем бы он там ни состоял, и будем надеяться, что я смогу объяснить это своему убийце лучше, чем мне самому – все те, кто пал от моей руки. Молитва вроде как выходит годная.
Только я не тебе молюсь, Худ.
И вообще, будь я проклят, если знаю, кому молюсь, но и это тоже неважно.
Его солдаты копали окопы и особо не разговаривали. Им выдали мешок взрывчатки, где в числе прочего оставалось еще две «ругани», и хотя этого было совершенно недостаточно, все же имело смысл отрыть окопы, чтоб было где укрыться, когда начнут рваться «шрапнели», «ругань» и все остальное.
При том условии, будь оно все проклято, если сражаться вообще придется.
Значительно более вероятно, что по малазанцам прокатится магия и возьмет их костлявыми пальцами за глотки, заодно выжигая кожу, мускулы, внутренности, выжигая даже последние отчаянные крики ярости.
Скрипач пообещал себе, что его последний крик будет проклятием. И весьма существенным.
Он смотрел на ряды тисте эдур. Спрут рядом с ним пробормотал:
– Смотри-ка, им это все тоже не нравится.
Скрипач просто промычал в ответ, даже без слов.
– Вон тот – их командир, пожилой, с сутулыми плечами. Все, кому не лень, перед ним стелются. Я думаю его убрать, Скрип – «руганью». Послушай… да ты вообще меня слышишь? Как только пойдет волна магии, нам имеет смысл вылезти из окопов и атаковать ублюдков, так их растак.
В сущности, неплохая идея. Скрипач, моргая, смотрел на сапера, потом кивнул.
– Передай остальным.
В этот момент к ним подбежал один из солдат Тома Тисси.
– Приказы от Кулака, – выдохнул он, озираясь вокруг. – Где ваша капитан?
– Держит где-нибудь Клюва за ручку, – ответил Скрипач. – Можешь передать мне.
– Хорошо. Приказ – держать «черепаху», противника не атаковать.
– Да какого хера…
– Молчать, Спрут! – оборвал его Скрипач. Посыльному же кивнул и уточнил: – Как долго?
Ответом ему был вполне бессмысленный взгляд.
Махнув идиоту рукой, чтобы проваливал, он снова повернулся и начал разглядывать тисте эдур.
– Да чтоб его, Скрип!
– Расслабься, Спрут. Когда настанет момент, тогда и атакуем, договорились?
– Сержант? – Флакон внезапно выполз наружу из своего окопа, на его лице читалось напряжение. – Что-то… что-то происходит…
В этот самый момент со стороны хребта на востоке раздался леденящий душу звук – словно из земли одновременно вырвали десяток тысяч якорных цепей, – и в небеса поднялась бурлящая стена убийственной магии. Темно-фиолетовая, пронизанная багровыми жилами, процарапанная поверху черными молниями, она поднималась все выше и выше…
– Худовы яйца! – выдохнул Спрут, выпучив глаза.
Скрипач просто смотрел. Он уже видел такую магию раньше, на северном побережье Семи Городов. Только тогда с ними был Быстрый Бен. Но у Флакона тоже есть его… он протянул руку и подтянул мага поближе:
– Слушай! Она сейчас…
– Нет, Скрип! Ее нигде нет. Я ее не чувствую с самой высадки. Прости…
Скрипач отшвырнул его обратно.
Стена поднялась еще выше.
Тисте эдур у западной кромки поля боя вдруг попятились назад.
– Надо атаковать сейчас! – заорал Спрут. – Скрипач! Атакуем!
Но он не мог пошевелиться. Не мог ответить, какими бы ругательствами ни осыпал его Спрут. Только смотрел, задирая голову все выше и выше. Слишком много магии.
– Верхние боги, – пробормотал он. – Еще говорят что-то о сверхубийстве…
Убежать вот от этого? Никаких шансов.
Спрут тянул его куда-то.
Разозлившись, Скрипач оттолкнул сапера с такой силой, что тот чуть не упал.
– Куда тут, на хер, бежать, Спрут? Вот от этого?
– Но эдур…
– Их тоже накроет – неужели не видишь? – Иначе никак – когда эту магию высвободят, управлять ей уже никто не сможет – никто. – Этих эдур, Худ их забери, подставили, Спрут! – О да, летерийцы желают избавиться от своих господ – просто мы в качестве союзников им для этого не нужны. Нет, они все сделают по-своему и избавятся от обоих врагов одновременно, чтоб им провалиться…
В трех сотнях шагов к западу Ханради смотрел на летерийскую магию. И тоже сразу все понял. Все понял.
– Нас предали, – произнес он, скорее даже себе самому, чем окружающим воинам. – Этот ритуал – его готовили не один день. Возможно, даже неделями. Когда магию высвободят…
Она уничтожит все в западном направлении на многие лиги.
Что же делать?
Отец Тень, что же делать?
– Где мои к’риснан? – резко потребовал он, обернувшись к адъютантам.
Двое эдур, с пепельно-белыми лицами, спотыкаясь, шагнули вперед.
– Вы сумеете нас защитить?
Ни один не ответил и даже не посмел поднять на Ханради глаза.
– Разве вы не можете воззвать к Ханнану Мосагу? Дотянитесь же наконец до седы, мерзавцы!
– Вы не понимаете! – проорал в ответ один из к’риснан, еще недавно – молодой эдур. – Нас бросили! Нас – всех – бросили!
– Но Куральд Эмурланн…
– Да, он снова пробудился! Но мы не можем до него дотянуться!
