Справа на шее шрам – им наградил его в предсмертном прыжке дикий кабан. Кости левого запястья были некогда сломаны и срослись неправильно, узловатые следы переломов виднелись сейчас под могучими сухожилиями. Однако рука от этого не ослабела; более того, она стала даже сильнее правой. Дар Менандор, необычная реакция на любую рану: тело словно стремилось отрастить на травмированном месте мощную броню, чтобы ранение больше никогда не могло повториться. Были и другие переломы, другие раны – жизнь среди имассов нелегка, и пусть они пытались предохранить его от опасностей, он им не позволял. Он жил с бентрактами и, следовательно, был бентрактом. Этот замечательный народ подарил ему свою любовь и свою дружбу. И он будет жить их жизнью, покуда только сможет.
Вот только… он чувствовал, что время это подходит к концу. И не оторвал взгляд от дальнего горизонта, даже ощутив, что она здесь, рядом с ним.
– Матушка, – произнес он.
– Опять имасский, – отозвалась она. – Говори на нашем языке, сын мой. На языке драконов.
На лице Руда Элаля отразилось еле заметное неудовольствие.
– Мы не элейнты, матушка. Эта кровь похищена. И не чиста…
– И тем не менее мы – дети Старвальд Демелейна. Понятия не имею, кто вложил тебе в голову подобные сомнения. Но в них – слабость, а для слабости сейчас не время.
– Сейчас не время, – повторил он за ней.
– Мои сестрицы! – фыркнула она.
– Да.
– Они хотят со мной разделаться. Как и с ним. Но ни в том, ни в другом своем замысле они не приняли во внимание тебя, сын мой. О, конечно, они знают, что ты уже вырос. Знают, какая в тебе сила. Но вот о том, какая в тебе воля, даже понятия не имеют.
– Как и ты, матушка.
Он услышал, как она глубоко вздохнула, и внутренне позабавился тому, насколько многозначительное наступило молчание.
И кивнул в сторону горизонта.
– Ты их видишь, матушка?
– Ерунда. Может, у них и есть шанс выжить, но я бы на него не поставила. Пойми, Руд, наступает такой момент, когда никто не может чувствовать себя в безопасности. Никто. Ни я, ни ты, ни твои драгоценные бентракты…
Он резко развернулся, и глаза его в эту минуту ничем не отличались от глаз матери – в них сверкали ярость и угроза. Она с трудом удержалась, чтобы не отшатнуться, но он заметил и остался доволен.
– Я не позволю причинить им никакого вреда. Ты хотела познать мою волю, матушка? Теперь она тебе известна.
– Это глупость! Хуже того – безумие! Они даже и не живы…
– В их представлении – живы. И в моем тоже, матушка.
– А вновь прибывшие бентракты тоже разделяют твою благородную веру? – оскалилась она. – Ты что, не заметил презрения в их глазах? Отвращения, которое они испытывают к давно потерянным сородичам? Рано или поздно один из них произнесет все вслух – и иллюзия будет разбита вдребезги!..
– Никто ничего не произнесет, – возразил Руд, снова вглядываясь в даль, туда, где к развалинам города приближался отряд путников, в этом уже не оставалось никаких сомнений. – Тебя слишком давно не было видно, – добавил он. – Отвращение и презрение, все верно, но теперь ты увидишь у них в глазах еще и страх.
– Перед тобой? О, сын мой, как же ты наивен. А твои приемные сородичи хотя бы догадываются, что им следует прикрывать твою спину от пришельцев? Конечно же, нет – ведь тогда слишком многое станет явным, возникнут неудобные вопросы, а от имассов, которые задались целью узнать правду, так просто не отвертишься.
– Спину мне прикроют, – сказал Руд.
– Кто?
– Да уж не ты, матушка.
Она зашипела, словно рептилия.
– Когда мне успеть? В то время как сестры хотят меня убить? В то время как Финнэст окажется у него в руках и он обратит на нас свой взор?
– Если не ты, – обронил он, – то найдется кому.
– Разумней будет немедленно убить пришельцев, Руд.
– По-твоему, в таком случае у моих сородичей не возникнет вопросов?
– В живых, чтобы на них ответить, останешься только ты – что захочешь, то и скажешь. Убей новых имассов, убей этих высокомерных чужаков – и поторопись!
– Не собираюсь.
– Убей – или я сама их убью!
– Нет, матушка. Имассы – мой народ. Если ты прольешь кровь моих родичей – неважно кого – в день, когда придут Сукул и Шелтата, в день, когда за Финнэстом явится Силкас Руин, ты останешься одна. – Он покосился в ее сторону. Интересно, может ли белая кожа бледнеть? – Да, и это будет один и тот же день. Я был у Двенадцати Врат – я за ними постоянно наблюдаю, как ты и просила.
– И что же? – прошептала она одними губами.
– Куральд Галейн крайне беспокоен.
– Они рядом?
– Ты это знаешь не хуже меня – ведь мой отец с ними, разве не так? А ты можешь смотреть его глазами, когда тебе заблагорассудится…
– Все не так просто. – В ее голосе слышалась неподдельная горечь. – В последнее время он меня… удивляет.
Ты хочешь сказать – пугает?
– Силкас Руин потребует Финнэст?
– Да! И мы оба знаем, что он с ним сделает, – а этого нельзя допустить!
Ты в этом уверена, матушка? А я, видишь ли, совсем не уверен. С недавних пор.
– Силкас Руин может требовать что угодно. Может сколько угодно угрожать. Ты сама не раз говорила.
– Но если мы встанем плечом к плечу у него на дороге, ему не пройти!
– Да.
– Только кто прикроет тебе спину?
– Достаточно об этом, матушка. Я велел им молчать, и не думаю, что они на что-нибудь решатся. Хочешь, назови это верой – но не в глубину их страха. Моя вера основана на глубине их… изумления.
Она уставилась на него, явно ничего не понимая.
Он не испытывал особого желания объяснять. Со временем поймет.
– Пойду поприветствую их, – сказал, снова обращая взгляд на приближающихся путников. – Пойдешь со мной, Менандор?
– С ума сошел? – Впрочем, в голосе звучало материнское восхищение, она никогда подолгу на него не сердилась. Возможно, все дело в той воздушной легкости, которую он унаследовал от отца, – легкости, которая запомнилась самому Руду с того единственного краткого визита. Легкости, которая незаметно проявлялась в чертах обычного, ничем не примечательного летерийского лица после того, как нахлынувшие на его обладателя боль или разочарование – да и любое другое неприятное чувство – исчезали, не оставив ни малейшего следа.
Руд понимал теперь, что легкость эта и была истинным лицом Удинааса. Ликом его души.
Отец, я жду не дождусь, когда снова тебя увижу!
Его матери уже не было – во всяком случае, рядом с ним. Ощутив неожиданный порыв ветра, Руд Элаль поднял голову и увидел, как бело-золотая масса ее драконьего облика поднимается все выше и выше с каждым взмахом огромных крыльев.
Путники, все еще в трех сотнях шагов, разом остановились и тоже
