Едва уловив какой-то хруст сбоку, Амадей повернулся, и в лицевую пластину ему брызнул алый фонтанчик из пробитого визора Рэба Таннена.
Рыча, Дюкейн стер кровь с линз лоскутом знамени, который прежде обмотал вокруг предплечья. Броня лорда-командующего, покрытая бороздами, рытвинами и царапинами, настолько пострадала от непрерывных попаданий, что его могла убить даже случайная пластиковая пуля, неудачно угодившая в шлем. Амадею не хотелось, чтобы апотекарии нашли его таким.
Дав волю скорби в яростном вое, Дюкейн вцепился в лицо какому-то гардинаальскому солдату и легким нажатием пальцев раздавил ему череп. Двинувшись на плотную массу врагов, воин начал толкать их подергивающимся трупом, как щитом силовика.
— Живи вечно во славе! За примарха!
Легионеры Амадея направились к нему, отвечая собственными боевыми кличами.
— Я бы сказал, мы подняли чертовски неплохую бурю, парень, — заметил Дюкейн, поворачиваясь к Кафену. Он забыл, что Гая здесь нет: тот вернулся во 2-ю роту. Еще одна жертва изданного Манусом приказа о том, что перед решающим штурмом следует восстановить разделение по легионам.
Теперь, когда Кафена не было рядом, Амадею его не хватало.
Пока остатки непоколебимых защитников Гардинаала Прим отдавали все силы битве с объединенной армией Железных Рук, союзных им Астартес и богомашин Легио Атарус, примарх в последний раз выказал свое презрение врагу. Применение силы было вопиюще чрезмерным, но приведение планеты к Согласию давно уже превратилось из военной операции в наглядный политический урок. Не для местных жителей, конечно. Они потеряли всякие шансы приобрести что-либо от воссоединения с Империумом Людей, когда в систему прибыл Феррус Манус.
Урок предназначался всем остальным.
Примарх отдал команду по воксу — и одна из ярких искр на небосводе Гардинаала расширилась, будто сверхновая звезда, затмив собой соседок. Через долю секунды после того, как «Железный кулак» засиял подобно новорожденному солнцу, воздух над вражеской крепостью взъярился индигово-фиолетовой бурей разрядов пустотных щитов, на которые обрушились синеватые колонны лэнс-лучей. Силовые поля выдержали, как и полагал Феррус, но атмосфера под ними — нет. С апокалиптическим громовым раскатом волна сверхвысокого давления раздробила рокрит в мелкое крошево и расплющила всех, кто был защищен не так хорошо, как космодесантники в своих силовых доспехах.
Гардинаальское войско, в котором преобладала легкая пехота, понесло тяжелейшие потери.
Имперская Армия получила сопоставимый урон.
Повелитель Железной Десятки не имел склонности к рефлексии и самокритике. Его не интересовали упорядочивание и повторный анализ данных — процессы, бесконечным циклом происходившие в разуме Жиллимана. Точно так же Феррусу не хватало терпения, чтобы прислушаться к сомнениям смертных, которые Вулкан, Коракс или даже Фулгрим всегда старались развеять. Лишь в случае неудачи они силой возвращали упрямую диаспору под крыло Терры.
Для Мануса существовал лишь один способ вести войну — безраздельно, с неограниченным применением каждого средства и орудия в его арсенале.
Его способ.
Фиолетовое сияние в небе начало угасать. Пустотные щиты судорожно поблескивали в ритме сухого шипения и треска стрельбы из мелкокалиберного оружия на полях сражений под ними. Феррус Манус поднялся в свой «Лэндрейдер» модели «Ахилл-Альфа». Корпус бронемашины обвивали изображения змеев и крылатых драконов, кожухи спонсонов украшал герб Железных Рук — серебристая длань. Струи выхлопных газов трепали личное знамя примарха на крыше. Нижнюю часть гусеничной ленты прикрывала тяжелая завеса из железных чешуй.
Творение могучей красоты, но все же в первую и главную очередь — танк.
Хозяин звал его «Молот бога».
«Лэндрейдер» врезался в преграду из мертвой плоти. Траки пронзительно заскрипели, перемалывая трупы гардинаальских солдат. Бронемашина рыскала, из-под гусениц летели ошметки плоти и хрящи, чешуйчатая завеса покрывалась багряной размазней. Но твердое вещество нельзя было сжимать бесконечно, и даже пылкий ферромантический дух «Молота бога» уже не мог прибавить оборотов.
Со шлепком опустилась носовая штурмовая аппарель. Феррусу Манусу пришлось топать по ней, сминая тела под платформой, чтобы она сдвинулась вниз до упора. Лишь тогда примарх сумел выйти.
Он втянул воздух исполинскими легкими. Фуцелин, прометий, озон… Погибель в масштабах конца света. Манус удовлетворенно хмыкнул.
Его почетные гвардейцы, выбравшись наконец из танка, присоединились к повелителю. Всего пять терминаторов Первого ордена — больше воинов просто не поместилось бы в «Лэндрейдер» вместе с Феррусом. Их возглавлял Харик Морн в броне, еще покрытой следами от взрыва на флагмане. Воин получил и телесные раны, но с ними без труда справлялись генетически усовершенствованный организм и стремление немедленно отомстить врагу. Что до Венерация Уриена, теперь он будет сражаться в железном теле дредноута; увы, этот день наступил для него слишком рано.
— Уничтожить все, — сказал Манус.
— С радостью, — спокойно ответил Харик.
Примарх начал пробираться вперед. Вновь прибывавший транспорт с влажным шмяканьем утыкался в мясную стену на поле брани. «Носороги» и «Лэндрейдеры» пытались таранить ее, массивные «Спартанцы» пробивались дальше и высаживали по два десятка легионеров каждый. Воины клана Авернии в доспехах «Катафракт», шагая по морю павших, разрывали застрявшие там боевые машины врага. Отделения уничтожителей клана Вургаан в мрачной на вид броне прожигали себе дорогу фосфексом и волкитными лучами. Два клана забыли о жестоком соперничестве и недавних разногласиях, скованные общей яростью к губителям Венерация Уриена и ведомые Феррусом, наконечником их копья.
Неприятель не мог выстоять пред ними.
Древние владыки Гардинаала, громадные в своих латах-гробницах, пытались организовать отступление, но Феррус Манус ступал по их миру, словно неудержимый колосс.
Каждый удар его молота крушил многоногих шагателей и обращал бронетехнику в остовы, источающие густой дым. Пули бессильно отскакивали от доспеха Ферруса, его кожа отводила клинки и отражала лучи. Люди вокруг Мануса умирали без поминовения и счета. Он был войной в самом беспощадном ее проявлении. Никто не восхвалял примарха, ибо мало кто радуется приходу войны, но там, где шествовал исполин, в уставшие мышцы его союзников вливалась жизненная энергия, а с глаз врагов спадала завеса эволюционного отбора и наркотического дурмана, прежде защищавшая их от страха.
Когда Феррус воздел молот и закричал, требуя нести отмщение, Дюкейн, Цицер и Деметр разом нашли в себе последние силы на то, чтобы исполнить его волю.
И окончательно сделать Гардинаал Прим непригодным для жизни
