Но Манус был не освободителем людей, а их завоевателем.
Первый Палатин. Первый клинок Двух Сотен. Первенец Фулгрима. В какое бы воинское братство ни входил Акурдуана, его имя неизменно звучало первым в списке. Кто-нибудь на его месте, занимая скромную должность капитана 2-й роты, счел бы оскорблением своих выдающихся талантов то, что венец лорда-командующего достался легионерам вроде Эйдолона и Веспасиана. Акурдуана точно знал, каковы его таланты — они и вправду были выдающимися, — но не менее хорошо разбирался в собственных недостатках.
Фениксиец, бесконечно любящий своих детей, однажды заявил, что не желает взваливать бремя руководства на воина, которого так часто призывают сражаться в рядах Палатинских Клинков. На самом же деле Акурдуана не имел и половины тех лидерских качеств, что уже развил в себе Соломон Деметр. Возможно, капитан служил символом или, пожалуй, источником вдохновения для бойцов. Но скромностью Акурдуана не отличался, пока один примарх не преподал ему запоздалый урок смирения.
Легионер вытащил клинок Тимур из тела последнего стражника. Смертный тихо свалился рядом с дюжиной товарищей.
На крыше башни дул ветер, буйный и жаркий, как угли, поднимавшийся с лавового моря и над огнями перестрелок внизу. Когда Акурдуана для проверки оглянулся через плечо, порыв воздуха дернул его за косу. Напевая какой-то мотивчик — так немелодично, что еще недавно капитан разозлился бы на себя, — он опустился на колени и начал устанавливать заряды.
Тулл не чувствовал боли. Он принял слишком много таблеток. Земля под ногами бугрилась, но это не доставляло ему неудобств. Тот факт, что Риордан идет по облаченным в броню телам друзей и товарищей, проникал в его сознание, но укорениться не мог. Голова медике опустела и словно раздувалась, как воздушный шар.
Офицер посмотрел на укрепленную командную башню, которую гардинаальцы обороняли из последних сил, но вышка не завладела его вниманием. Тулла такое уже не интересовало.
Он увидел Цицера. У лодыжек Ультрамарина плясали языки пламени, и ватага генетически выведенных великанов заваливала его на землю.
Он увидел Амара. Дуговые разряды пси-энергии, сорвавшись с пылающего меча библиария, вонзились в плотные ряды гардинаальских солдат. Сотни их сгорели заживо. Интеп сражался без шлема, и одна пуля в голову уложила его на месте.
Он увидел Деметра, зашедшегося в крике. Даже сейчас воин Детей Императора подбадривал соратников.
Еще он увидел Дюкейна. Стена легионеров Десятого под началом ветерана двигалась на гардинаальские пушки, как бульдозерный отвал.
Настал час, когда смертные должны отойти в сторону. Настал час, когда войну должны вести сверхлюди.
Мир закружился перед глазами Риордана. Танки, огонь и безбожные ангелы унеслись прочь, превратились в бесформенное пятно с полосками черноты — цвета Медузы, цвета погибели. Какое-то время спустя — казалось, через пару секунд, но на деле гораздо позже — взор Тулла обрел ясность. Медике обнаружил, что по воле случая или чьему-то замыслу он смотрит прямо на Ферруса Мануса.
Примарх стал олицетворением жажды завоеваний Императора, живым воплощением гнева в железных латах.
Один из сверхтяжелых шагателей, скрипя сочленениями, преодолел огневую завесу космодесантников и навис над примархом, как планета над своей луной. Машина занесла конечность с неровными сколами и рытвинами от болт-снарядов, но кто-то из терминаторов личной гвардии Ферруса успел вытолкнуть связанного боем господина из-под опустившейся с грохотом крабовой лапы. Возмущенно взревев, Манус одной рукой смял бронированный кожух шириной с мужское туловище, прикрывавший гидравлику. Шагатель задергался в хватке примарха. Они как будто разыгрывали сцену из греканских мифов, где человек подтащил к себе членистоногого титана и поверг его ударом молота.
Риордан ощутил, что обретает душевное спокойствие, прекращая беспокоиться о том, что давно волновало его.
Тулл многие годы живо интересовался психологией Астартес. Их существование невероятно отличалось от бытия смертных — легионеры обладали более крепкими телами и увеличенной продолжительностью жизни. Эмоции воинов тоже проходили корректировку: у них отнимали страх и сомнения, а остальное подгоняли под шаблон их примарха. Космодесантников создавали только для войны, и, очевидно, особенности формирования их психики напрямую зависели от масштаба проделанных над ними операций.
И сейчас Риордан почувствовал, что наконец разобрался в вопросе. Астартес походили на него не больше, чем Тулл и сами легионеры — на орков или эльдаров. Между ними не было ничего общего. А примархи отличались еще на целый порядок.
Феррус Манус был упрямым, спесивым, несговорчивым, жестоким. Он обладал такими же недостатками, как любой индивидуум, но, когда такие качества принадлежали сверхчеловеку, понять, что это недостатки, мог только умирающий.
С осознанием данной истины пришло еще одно, последнее в жизни Риордана.
Для Ферруса он был настолько же непостижимым, как Феррус — для него.
Не самая утешительная мысль, но Тулл по-прежнему верил во что-то.
Ему приходилось верить.
Он закрыл глаза, теперь уже навсегда.
Орбитальные зоны Гардинаала Прим захламлял космический мусор — мелкие камни, выброшенные при извлечении полезных ископаемых на спутниках, и ржавые аппараты, накопившиеся за пять тысяч лет эксплуатации. С течением веков поле обломков превратилось в зарождающуюся систему колец, ориентированную в соответствии с векторами вращения планеты и ее магнитного поля.
Всю эту область пустоты пронизывала радиация. Излучение в свое время засекли авгуры звездолетов 52-й и 413-й экспедиций, а еще до них — приборы корабля «Аспектный странник», принадлежащего имперскому вольному торговцу, который вновь открыл систему Гардинаал в 858.М30. После экстраполяции скорости распада все они пришли к одному и тому же выводу: остаточная ионизация вызвана тем, что примерно шестнадцатью столетиями ранее в горных работах на истощенных лунах использовались атомные заряды.
Ответ верный, но лишь наполовину.
Получив кодовый сигнал, отправленный по единогласному решению последних владык Гардинаала, на низкой орбите неохотно пробудились станции, кольцом окружавшие планету. Уровень радиации резко подскочил, когда они опустили щиты, открыли пусковые шахты и прогрели системы управления огнем, дремавшие в космосе около тысячи шестисот лет. Заурчав соплами ориентационных двигателей, боевые платформы начали маневрировать для захода на общую цель.
Верховные лорды, правившие обособленной империей из одиннадцати миров, считали, что вероятность появления внешней угрозы неуловимо мала.
И свой «последний довод» они разработали, исходя из этого постулата.
Подходы
