За перегородившим дорогу грузовиком меня уже ждали. Не меньше двух десятков одетых в шкуры и обрывки довоенной одежды фигур шли мне навстречу с копьями наперевес, растянувшись полукругом, перекрывая пути к отступлению. Бродяга встал передо мной, страшно оскалился и завыл.
Один из дикарей взобрался на груду бетонных обломков, размахнулся и с воинственным кличем бросил в меня копье. Я шарахнулся в сторону, наконечник воткнулся в борт грузовика, а моя пуля попала ему в живот, и он на секунду застыл, не понимая, что случилось, а затем скрючился, потерял равновесие и покатился вниз.
Гул голосов за спиной нарастал. Я смог уложить еще пару дикарей, но остальные уже поняли, что высовываться опасно, спрятались за остовы машин и горы бетонных обломков и перебегали от укрытия к укрытию практически незаметно.
Шум позади усилился.
Кольцо сжималось плотнее. Еще немного – и бежать мне будет некуда. Бродяга с громким рыком рвался то в одну, то в другую сторону. Ну что, старик, похоже, у нас всего один выход. Я не вижу этих выродков – слишком уж хорошо они сообразили с укрытиями, но ты их чуешь. Давай-ка зададим им жару и сделаем ноги. Как ты на это смотришь, дружище?
– Фас! – рявкнул я.
Бродяга сорвался с места, и спустя пару секунд из темноты послышался громкий человеческий вопль. Молодец, Бродяга. Я рванул через дорогу, не забывая отстреливать высыпавших из своих нор дикарей. Мимо снова просвистело копье, но я и сам умел использовать окружающие предметы, чтобы перекрыть противнику окно для броска. Не они одни такие умные.
– Ко мне! Бродяга! Ко мне, мальчик!
Во мне вскипело злое боевое веселье. Пули уложили еще несколько дикарей, а трехглазый пес вцепился одному из них в горло.
– Бродяга, ко мне!
Подвывая на бегу, из темноты выскочил Бродяга и тенью метнулся в мою сторону. В воздухе блеснуло копье. В уши ударил короткий собачий визг и рев дикарей. Ноги словно приросли к земле. Нужно было бежать, а я не мог сдвинуться с места.
Самое жестокое, что я знал о причудах смерти, это то, что иной раз она не спешит. Иногда человек с чудовищными ранами, уже не жилец, еще остается в сознании, цепляется за тебя, говорит какие-то слова, которые уже не имеют значения. Он умрет в грязи от потери крови, от холода или от лихорадки, вызванной заражением, если ты дотащишь его до госпиталя. Но ты уже заранее знаешь, что ты его потерял.
Бродяга был жив, но горькая волна обожгла меня изнутри. Я видел покрытое черной шерстью тело с торчащим из него древком копья и не хотел верить, что потерял его. Он жалобно скулил и смотрел на меня снизу вверх в поисках помощи и защиты. Ком подступил к горлу. Я понимал, что дикари могут с него и шкуру живьем содрать. Вера права. Так тоже значит – не бросать. Я выстрелил в упор ему в голову.
Дикари приближались, барабаны и топот слышались все громче, и я сорвался с места, огрызаясь огнем и свинцом.
* * *Разбрызгивая мутную дождевую воду, я перешел на другую сторону дороги. Мимо разрушенных домов, остовов машин, через дворы и наконец – на широкую улицу с тем самым подземным переходом.
Мы почти дома, Эмиль.
Меня трясло, лоб горел, сердце колотилось, как сумасшедшее, боль в спине накатывала жгучими волнами.
Мы почти пришли.
Держись.
Завидев впереди свет уличных фонарей, я резко остановился. Червовый Король застонал, его колени подогнулись.
Свет? От уличных фонарей? И это в то время, когда последняя электростанция прекратила свою работу месяцы и месяцы назад?
Однако, приглядевшись, я понял, что теплый желтоватый свет исходит вовсе не от электрических ламп, а от огромных, размером с лобовое стекло семейного авто, светляков. Гигантские жуки сидели на фонарных столбах, подрагивая метровыми усами. От удивления я даже забыл про боль и усталость. Светляки шевелили прозрачными крылышками, перебирали лапками, сгибали своим весом столбы и светились. Как настоящие уличные фонари.
Король зашипел, отрывая меня от созерцания этого великанского чуда. Надо спешить. Но идти было все сложнее. Перед глазами внезапно все поплыло, подступила тошнота, в горло словно залили кипятка. Хотелось упасть на холодный и влажный от дождей асфальт.
Сейчас.
Сейчас станет легче.
Не вдохнуть. Фильтры! Фильтры забиты, а запасных нет. Срывая с себя бесполезный противогаз, я краем глаза еще успел заметить три вспышки света и круговое движение фонарем.
– Эй! – хотел крикнуть я, но вышел лишь свистящий хрип.
Мне было наплевать, свои это или чужие. Кто угодно – враги, мутанты, дьявол с рогами – кто угодно, только…
Только…
Что происходило дальше, мне неизвестно. Последнее, что я помню, – это как над нашими головами пролетел испуганный шумом циклопический светляк.
III отделение
Глава 1. Госпиталь
Когда я открыл глаза, вокруг царила темнота. Только в углу комнаты мерцала электрическая лампочка. На какое-то время она заняла все мои мысли. Кажется, это длилось вечность, поместившуюся в секунду. Я не помню того момента, когда появилась боль. Она подобралась исподволь, под покровом душного тяжелого сна и накатила волной. Я чувствовал, как воздух со свистом вырывается сквозь сжатые зубы.
В этот момент от темноты отделилась фигура. Человек, закутанный в нечто, напоминающее длинный плащ, встал у изножья моей кровати. Я смотрел на него, не в силах ни оторвать взгляд, ни пошевелиться вообще. Молчаливый гость обошел кровать и присел рядом, заглядывая мне в лицо. А вот его лица я разглядеть не успел. Сон уже подбирался ко мне. Последнее, что сохранила моя память о той ночи, это тихий свистящий шепот.
Наутро я проснулся от холода. Казалось, что моя кровь превратилась в лед. Холод накатывал волнами в такт ударам сердца. На лоб мне легла мокрая тряпка, а капли скатились по вискам и запутались в волосах.
Войдя в цирковой шатер, я оказался в зрительном зале. Встал на барьер манежа, мигавший по кругу тонкой линией крошечных разноцветных лампочек, и огляделся. Шатер был пуст. Только пробежала мимо деловитая мышь-полевка.
Пустой манеж, ряды кресел, запах конюшни, опилок. И никого.
Я поднял голову, ожидая увидеть уходящий в перспективу конус исполинского шатра, но нет. Обыкновенный куполообразный потолок с нарисованными на нем желтыми звездами, разные подвесные конструкции – царство воздушных гимнастов.
Один из них, похожий в своем сверкающем костюме на серебристую рыбешку, репетировал в вышине какой-то сложный элемент, и я поспешил нырнуть за форганг, чтобы ему не мешать.
В коридоре никого не было. Где-то гудели голоса, шуршали газеты, играло радио.
Вдруг прямо на меня
