– Так вы и есть Т. Дж. Уэстон? – спросила Фиби, пытаясь перекричать визжащих и тявкающих собак.
– Я вас не слышу, – ответил Тимоти, затыкая пальцами уши.
– Эй! – рявкнул Галлоглас. – Шавки, заткните пасть!
Лай мигом стих. Собаки уселись, высунув языки и восхищенно глядя на Галлогласа.
– Прекрасно! – воскликнул Тимоти и негромко свистнул.
Лай и возня возобновились.
Галлоглас чуть ли не силой втолкнул нас внутрь дома, бормоча что-то о линии прицела, оборонительных мерах и возможном повреждении слуха у Яблочка и Фасолинки. Однако тишина восстановилась только после того, как Галлоглас уселся на пол перед камином и позволил собакам лазить по нему. Он даже выдерживал их облизывание. Собаки вели себя так, словно он был вожаком их стаи, вернувшимся после долгого отсутствия.
– Как их зовут? – спросила Фиби, поглядывая на мелькающие хвосты.
– Гензель и Гретель. Это же так очевидно, – ответил Тимоти, удивленный недогадливостью Фиби.
– А четверо остальных? – невозмутимо поинтересовалась Фиби.
– Оскар, Молли, Рыжик и Лужица, – ответил Тимоти, указывая на каждую псину.
– Почему – Лужица? Она любит играть под дождем?
– Нет. Она любит делать лужицы на полу. Прежде ее звали Пенелопой, но теперь все в деревне называют ее только Лужицей.
Плавный переход от собачьей темы к Книге Жизни был невозможен, и я решила спросить напрямую:
– Вы купили лист пергамента с изображением дерева?
– Ага. – Тимоти по-детски моргнул.
– Вы готовы продать его мне? – задала я главный вопрос, понимая бессмысленность дипломатических ухищрений.
– Не-а.
– Мы готовы щедро заплатить, – сказала Фиби.
Пусть ей и не нравилось наплевательское отношение де Клермонов к старинным картинам, зато она быстро освоилась с фантастической покупательной способностью семьи.
– Лист не продается.
Тимоти почесал за ушами одному из любимцев. Получив порцию ласки, пес вернулся к Галлогласу и принялся грызть носок его сапога.
– А можно на него взглянуть? – спросила я.
Мне пришла мысль: попытаться одолжить у Тимоти этот лист.
– Конечно.
Тимоти сбросил парашют и, ничего не объясняя, вышел. Мы последовали за ним.
Он провел нас через несколько помещений, некогда служивших для иных целей. Середину бывшей столовой занимала потрепанная ударная установка с надписью на басовом барабане: «ДЕРЕК И СОКРУШИТЕЛИ». Другую комнату я бы назвала кладбищем электроники, если бы не диваны, обитые английским ситцем, и не полосатые обои.
– Это там… где-то, – сказал Тимоти, указывая на следующую комнату.
– Матерь Божия! – пробормотал изумленный Галлоглас.
«Там» означало бывшую библиотеку, а «где-то» – множество мест внутри помещения, напоминавшего лабиринт. Ящики, доставленные сюда, но до сих пор не открытые, связки писем, большие картонные коробки, полные нот, включая и довольно старые, некоторые были изданы в 1920-е годы. Кипы старых газет. Меня особенно поразила обширная коллекция часовых циферблатов всевозможных размеров, форм, внешнего вида и марок.
И еще – манускрипты. Их здесь были тысячи.
– Кажется, я положил его в голубую папку, – сказал Тимоти, почесывая подбородок.
Чувствовалось, он сегодня принимался за бритье, но почему-то не закончил, оставив две полосы седеющей щетины.
– И давно вы покупаете старые книги? – спросила я, взяв первую попавшуюся.
Это была записная книжка XVIII века, принадлежавшая какому-то немецкому студенту, изучавшему естественные науки. Нынче она представляла интерес разве что для узкого специалиста, занимающегося историей образования в эпоху Просвещения.
– С тринадцати лет. Тогда умер мой дед, и дом по наследству перешел ко мне. Мать бросила меня, когда мне было пять. Дерек – мой отец – умер от случайной передозировки, когда мне едва исполнилось девять. Так я остался с дедом. – Тимоти с гордостью оглядел лабиринт. – С тех пор я восстанавливаю усадьбу. На втором этаже находится галерея. Хотите взглянуть на мою реставрацию картин?
– Быть может, потом, – сказала я.
– Ну ладно, – разочарованно вздохнул он.
– А чем вас интересуют манускрипты?
Демоны отчасти были похожи на моих студентов: те и другие не любили слишком конкретных вопросов.
– Они, как и дом, напоминают мне о том, чего нельзя забывать, – сказал Тимоти, посчитав расплывчатые слова исчерпывающим ответом.
– Если повезет, какой-нибудь манускрипт напомнит ему, куда он положил лист из твоей книги, – шепнул мне Галлоглас. – Если нет, мы можем неделями рыться в этой антикварной помойке.
У нас не было этих недель. Я хотела как можно быстрее добыть «Ашмол-782» из Бодлианской библиотеки и вложить туда вырванные листы. Тогда Мэтью сможет вернуться. Без Книги Жизни мы были беззащитны перед Конгрегацией, Бенжаменом и личными амбициями Нокса и Герберта. Если же Книга окажется у нас, им всем придется играть по нашим правилам. И не важно, есть у нас свой клан или нет. Я засучила рукава.
– Тимоти, вы не возражаете, если я применю магию в вашей библиотеке? – Элементарная вежливость обязывала меня спросить хозяина.
– А она у вас громкая? – поинтересовался Тимоти. – Собаки не любят шума.
– Нет, – ответила я, мысленно перебирая возможности. – Думаю, все пройдет совсем бесшумно.
– В таком случае пожалуйста, – облегченно вздохнул Тимоти.
Он снова надвинул очки. Вероятно, для большей безопасности.
– Опять магия, тетушка? – укоризненно посмотрел на меня Галлоглас. – Недавно ты выложилась по полной.
– Дождись завтра, – шепотом сказала я.
Если все три листа окажутся в моих руках, я намеревалась отправиться прямиком в Бодлианскую библиотеку. А там уже будет не до церемоний.
С пола поднялся ворох бумаг.
– Ты уже начала? – встревожился Галлоглас.
– Не успела.
– Тогда откуда это шевеление?
Галлоглас шагнул к движущейся бумажной груде.
В ворохе образовалась щель, и оттуда, бесцеремонно отодвинув какой-то манускрипт в кожаном переплете и дребезжащую коробочку с перьями, высунулся виляющий хвост.
– Лужица! – воскликнул Тимоти.
Собака вылезла задом, таща за собой голубую папку.
– Умная собачка, – заворковал Галлоглас, присел на корточки и протянул руку. – А теперь принеси эту папочку мне.
Лужица стояла, держа в зубах папку с драгоценным листом из «Ашмола-782». Она была очень горда собой. Ей понравился комплимент Галлогласа, но выполнять его приказ собака не торопилась.
– Она хочет, чтобы вы побегали за ней, – объяснил Тимоти.
– Буду я еще бегать за каждой собакой! – буркнул Галлоглас.
Кончилось тем, что мы все гонялись за ней. Лужица была невероятно быстрой и умной таксой среди всех ее прошлых и нынешних сородичей. Она ныряла под мебель, делала обманные броски и снова исчезала из виду. Галлоглас бегал быстрее остальных, но значительно уступал Лужице в размерах. Она снова и снова выскальзывала у него из рук, наслаждаясь своим озорством.
И все же беготня утомила Лужицу. Ей требовалось отдышаться, и потому она улеглась на пол, положив перед собой слегка обслюнявленную папку. Галлоглас тут же схватил сокровище.
– Ты моя умная девочка! – Тимоти поднял на руки тяжело дышащую таксу. – Летом ты обязательно выиграешь Большие состязания среди такс. Можешь не сомневаться. – Тимоти снял с ее когтя прицепившуюся бумажку. – Это же квитанция моего муниципального налога.
Галлоглас протянул мне папку.
– Право открыть папку заслуженно принадлежит Фиби, – сказала я. – Если бы не она, никакая магия не привела бы нас сюда.
Я передала папку Фиби, и она шумно ее открыла.
Изображение на листе пергамента было удивительно ярким. Казалось, его нарисовали только вчера. Живость красок и тщательная прорисовка
