– Если бы я не колебалась, Бенжамен был бы сейчас мертв.
Сотни раз я прокручивала в мыслях это событие и до сих пор не понимала, почему мне не хватило решимости.
– Сначала Жюльет, а теперь…
– Не упрекай себя за то, что не смогла убить. – Мэтью приложил палец к моим губам. – Смерть – тяжелое ремесло.
– Как думаешь, Бенжамен по-прежнему в Англии? – спросила я.
– Не здесь, – твердо произнес Мэтью, поворачивая меня лицом к себе. – Он никогда не появится рядом с тобой.
«Никогда – это просто долгое время». У меня в памяти вдруг всплыло предостережение Филиппа.
Я отпихнула все тревоги и крепче обняла мужа.
– Бенжамен бесследно исчез, – сказал Эндрю Хаббард. – Это его обычный трюк.
– Не совсем бесследно. Адди утверждает, что видела его в Мюнхене, – сообщил Маркус. – Она предупредила своих собратьев-рыцарей.
Пока Мэтью находился в XVI веке, Маркус расширил братство, допустив туда женщин. Он начал с Мириам, а та назвала ему остальных. Мэтью не знал, считать это безумством или проявлением гениальности, но, если это поможет отыскать Бенжамена, он готов закрыть глаза на нарушение традиций. В прогрессивных идеях Маркуса Мэтью винил не сына, а ученую даму Кэтрин Маколей[46], некогда бывшую его соседкой. Ее воззрения тогда сильно повлияли на Маркуса, недавно ставшего вампиром. Он многое почерпнул из ее прекраснодушных рассуждений.
– Можно обратиться к Болдуину, – предложил Фернандо. – Он сейчас в Берлине.
– Обождем, – возразил Мэтью.
– Диана знает, что ты разыскиваешь Бенжамена? – спросил Маркус.
– Нет, – ответил Мэтью, унося жене тарелку с очередным деликатесом из «Коннота».
– Пока не знает, – пробормотал Эндрю Хаббард.
В тот вечер трудно был сказать, кто сильнее переполнен радостью от встречи со мной: Джек или Лоберо. Поначалу я видела лишь невообразимое сплетение лап и ног. Затем Джеку удалось расцепиться со своим любимым псом, однако Лоберо запрыгнул на подушку моего диванчика в Китайской комнате и торжествующе залаял.
– А ну вниз, Лоберо! – скомандовал Джек. – Так и сломать недолго. – Джек нагнулся ко мне и уважительно поцеловал в щеку. – Здравствуй, бабушка.
– Это еще что такое? – возмутилась я, беря его за руку. – Прибереги свои нежности для Изабо.
– Говорил же я тебе, что Диане это не понравится, – улыбнулся Мэтью.
Он щелкнул пальцами, указав Лоберо на пол. Пес опустил передние лапы, но задние и все его собачье тело крепко прижималось ко мне. Мэтью пришлось щелкнуть еще раз. Только тогда Лоберо слез окончательно.
– Мадам Изабо настаивала на соблюдении определенных правил. Она говорила, что мне придется совершить два крайне отвратительных поступка, прежде чем она позволит называть ее бабушкой, – сказал Джек.
– И тем не менее ты до сих пор называешь ее мадам Изабо? – Я изумленно посмотрела на него. – Что тебя удерживает? Уже несколько дней, как ты вернулся в Лондон.
Джек опустил глаза. Его губы изогнулись в предвкушении более изощренных проделок.
– Видите ли, мадам, я старался зарекомендовать себя с лучшей стороны.
– Мадам? – застонала я и кинула в него подушкой. – Это еще хуже, чем бабушка.
Джек мужественно принял удар подушки в лицо.
– Фернандо прав, – сказал Мэтью. – Твое сердце знает, как называть Диану, даже если твоя глупая голова и вампирский этикет внушают тебе иное. А теперь помоги внести подарок, который мы приготовили для твоей матери.
Под бдительным надзором Лоберо Мэтью с Джеком внесли сначала один, затем другой предмет. Оба были завернуты в ткань. Высотой и прямоугольными очертаниями они напоминали небольшие книжные стеллажи. Мэтью присылал мне картинку: штабеля досок и плотницкие инструменты. Должно быть, они с Джеком трудились вместе. Я вдруг представила темно- и светловолосую головы, склонившиеся над общей работой.
Когда мои мужчины освободили подарки от ткани, передо мной оказались не стеллажи, а колыбели: две замечательные, украшенные одинаковой резьбой и росписью деревянные колыбели. Их изогнутые днища покоились на подставках с регулируемыми ножками. Конструкция колыбелей позволяла качать их на подставках или же снять на пол и легонько раскачивать ногой. Мои глаза стали мокрыми от слез.
– Мы сделали их из рябины. Рэнсом только чесал в затылке. Мыслимое ли дело – найти шотландскую древесину в Луизиане? Но он не знает Мэтью, – говорил Джек, поглаживая пальцами бортики колыбелей.
– Из рябины сделаны только сами колыбели. Для подставок мы выбрали дуб. Белый американский дуб. Он очень прочный. – Мэтью следил за моей реакцией. – Тебе нравится? – с заметной настороженностью спросил он.
– Я в них влюбилась.
Я посмотрела на мужа, надеясь, что мое лицо скажет ему больше. Должно быть, он понял, потому что нежно дотронулся до моей щеки. За все месяцы после нашего возвращения в настоящее я не видела его таким счастливым.
– Дизайн принадлежит Мэтью. Он рассказал мне, как в прошлом делались колыбели. Подставки были нужны, чтобы оградить младенцев от кур, – пояснил Джек.
– А резьба?
На изножье каждой колыбели было вырезано дерево, чьи корни и ветви переплетались. Листья и кора были покрыты золотой и серебряной краской.
– Это замысел Джека, – ответил Мэтью, кладя руку на плечо юного вампира. – Он запомнил узор на твоей шкатулке для заклинаний и подумал, что символ оттуда подойдет и для колыбели.
– Каждая часть колыбелей имеет свое значение, – подхватил Джек. – Рябина – магическое дерево. Это ты сама знаешь. Белый дуб олицетворяет силу и бессмертие. Столбики на углах сделаны в виде желудей, чтобы притянуть удачу. Гроздья рябины, вырезанные на подставках, тоже должны оберегать малышей. На обеих колыбелях есть и изображение Корры. Драконы охраняют рябину, не давая людям есть ее ягоды.
Я присмотрелась. Хвост огнедышащего дракона изгибался вместе с полозьями колыбели.
– Получается, наши малыши окажутся самыми защищенными детьми в мире, – сказала я. – И конечно же, самыми счастливыми, поскольку будут спать в таких красивых колыбелях.
Я искренне радовалась подарку, а Мэтью и Джек тому, что он принят с благодарностью. Джек уселся на пол вместе с Лоберо и оживленно стал рассказывать о своей жизни в Новом Орлеане. Мэтью расположился в черном лакированном кресле и исподволь наблюдал за Джеком. Проходили минуты, однако Джек не выказывал никаких признаков бешенства крови.
Часы пробили десять. Джек встал. Им с Лоберо пора было возвращаться в дом на Пикеринг-Плейс. По мнению Джека, там было шумновато, но вполне по-домашнему.
– А Галлоглас тоже с
