– Члены ветви Бишоп-Клермон… или клана, если ты так настаиваешь… должны будут особо тщательно подходить к вопросам брака и выбора истинной пары, – сказал однажды за обедом Мэтью. – За нами будут следить все вампиры.
– Бишоп-Клермон? – оторопело переспросил Маркус.
– Разумеется. А как еще мы можем называться? Диана не пользуется моей фамилией. У наших детей с самого рождения будет двойная. Семья, состоящая из ведьм и вампиров, должна иметь фамилию, указывающую на обе стороны.
Меня растрогала его предусмотрительность. При всех патриархальных замашках Мэтью, при всей его сверхопеке он не забывал о традиции семьи, из которой я вышла.
– Что ж, Мэтью де Клермон… – сказал Маркус, медленно растягивая рот в улыбке. – Для такого ископаемого, как ты, это чертовски прогрессивно.
Мэтью что-то буркнул и глотнул вина.
У Маркуса заверещал мобильник.
– Хэмиш пришел, – сказал он, увидев, кто звонит. – Пойду открою дверь.
Маркус ушел. Через несколько минут снизу донесся приглушенный разговор. Мэтью встал:
– Фиби, побудь с Дианой.
Мы с ней настороженно переглянулись.
– Все будет гораздо проще, когда я стану вампиршей, – заявила Фиби, безуспешно пытаясь расслышать, о чем говорят внизу. – Тогда мы хотя бы будем знать, что́ происходит.
– Тогда они станут уходить на прогулку, – сказала я. – Нужно создать заклинание, которое усиливает звуковые волны. Такое, где основную роль играет воздух. Ну и немного воды, наверное.
– Тсс! – шикнула на меня Фиби, склоняясь вбок. – Ну вот, теперь они заговорили шепотом. Я с ума сойду.
Когда Мэтью и Маркус вернулись вместе с Хэмишем, по их лицам я поняла, что случилось что-то серьезное.
– Очередное послание от Бенжамена, – сказал Мэтью, присаживаясь передо мной на корточки. – Диана, я ничего не хочу от тебя утаивать, но ты должна сохранять спокойствие.
– Рассказывай как есть, – попросила я, хотя у самой сердце ушло в пятки.
– Ведьма, плененная Бенжаменом, мертва. Ее ребенок – тоже.
Мэтью внимательно следил за мной. За моими глазами, полными слез. Я горевала не только о молодой ведьме. Я злилась на свою оплошность. «Если бы тогда я не колебалась, пленница Бенжамена была бы сейчас жива».
– Ну почему нам катастрофически не хватает времени, чтобы во всем разобраться и понять, как быть дальше с лавиной хаоса, которую сами и сотворили? Нам хорошо: сидим тут, обсуждаем стратегии, перебираем варианты. Но почему за наше промедление кто-то должен расплачиваться жизнью?! – закричала я.
– Это было невозможно предотвратить, – сказал Мэтью, убирая мне волосы со лба. – В этот раз никак.
– А в следующий? – спросила я.
Мужчины угрюмо молчали.
Я резко наполнила легкие воздухом. У меня закололо пальцы. Корра с возбужденным писком выпорхнула наружу и уселась на люстру.
– Да. Конечно. Вы его остановите, поскольку в следующий раз он явится за мной.
Внутри меня что-то хлопнуло, затем булькнуло.
Мэтью испуганно поглядел на мой круглый живот.
Малыши готовились к выходу в наш мир.
Глава 31
– Не смей запрещать мне тужиться!
Лицо у меня пылало. Тело было липким от пота. Хотелось как можно быстрее выпустить малышей наружу.
– Тебе нельзя тужиться, – повторила Марта.
Стремясь унять боль в ногах и спине, они с Сарой заставили меня ходить по комнате. Схватки напоминали о себе каждые пять минут, но и потом во всем теле оставалась нестерпимая боль, распространявшаяся от спины к животу.
– Я хочу лечь.
После стольких недель сопротивления постельному режиму сейчас я больше всего хотела заползти на свою кровать с ее мягким, покрытым слоем каучука матрасом и простерилизованными простынями. И я, и все, кто находился рядом, понимали иронию моего желания.
– Нет, ты не ляжешь! – отрезала Сара.
– Боже! Ну вот опять.
Я остановилась, вцепившись в их руки. Очередная схватка длилась дольше. Едва я выпрямилась и нормально задышала, как подкралась еще одна.
– Мне нужен Мэтью!
– Я здесь, – сказал он, занимая место Марты. – Эта пришла быстрее прежних, – заметил он Саре.
– В книге написано, что схватки постепенно становятся непрерывными, – тоном капризной учительницы сообщила я.
– Радость моя, младенцы не читают книг, – улыбнулась Сара. – У них свои представления насчет выхода из материнского чрева.
– И когда они намереваются выйти оттуда, то просто ставят перед фактом, – сказала улыбающаяся доктор Шарп, входя в комнату.
Доктора Гаррета в последнюю минуту вызвали к другой роженице, и потому вся полнота власти досталась Джейн. Вооружившись стетоскопом, она приставила его к моему животу, прижала, затем передвинула в другое место и снова прижала.
– Диана, вы держитесь молодцом. Ваши близнецы – тоже. Никаких признаков осложнений. Я бы рекомендовала сначала попробовать традиционный выход.
– Я хочу лечь, – проговорила я сквозь стиснутые зубы, когда очередной стальной обруч стянул мне спину, угрожая переломить надвое. – Где Маркус?
– В комнате напротив, – ответил Мэтью.
Я смутно помнила, что сама прогнала Маркуса, когда схватки усилились.
– Если мне понадобится делать кесарево, Маркус успеет?
– Ты меня звала?
Маркус успел облачиться в хирургический костюм. Его искренняя улыбка и невозмутимое поведение мгновенно меня успокоили. Сейчас, когда он снова был рядом, я не могла вспомнить, по какой причине велела ему проваливать.
– Кто передвинул эту чертову кровать?
Я едва дышала, отфыркиваясь в тисках очередной схватки. Похоже, кровать никто и не передвигал, но мне казалось, что путь до нее займет целую вечность.
– Мэтью, кто же еще, – беспечным тоном ответила Сара.
– Я даже не притрагивался к кровати, – возразил Мэтью.
– В родовых муках мы виним мужа абсолютно во всем. Матери это помогает не поддаться навязчивым фантазиям, а мужчинам напоминает, что они отнюдь не центр внимания, – пояснила Сара.
Я засмеялась и проворонила нарастающую волну боли – предвестницу новой схватки. Они становились все яростнее.
Изо рта поочередно вырвались начальные слоги нескольких ругательств, после чего я плотно сжала губы.
– Не стесняйся, Диана, – подбодрил меня Маркус. – Ты вряд ли пройдешь через главное событие сегодняшнего вечера без хорошей порции ругани.
– Не хочу, чтобы первыми словами, которые услышат малыши, были забористые ругательства.
Теперь я вспомнила, почему прогнала Маркуса. Он посмел пошутить, что я слишком чопорно себя веду, хотя сама корчусь от боли.
– Мэтью может что-нибудь спеть. У него громкий голос, и это наверняка заглушит твои соленые словечки.
– Черт тебя… больно! – заорала я, скрючиваясь над своим животом. – Если хочешь помочь, двигай эту долбаную кровать. И хватит со мной спорить, придурок!
Мой ответ был встречен шокирующим молчанием.
– Умница, – сказал Маркус. – Я всегда знал, что в тебе есть этот пласт. А теперь давай-ка взглянем. Но не на него, конечно.
Мэтью помог мне забраться на кровать, с которой сняли старинное шелковое покрывало и почти все занавески. Перед камином замерли колыбели, ожидая близнецов. Я смотрела на них, а Маркус тем временем осматривал меня.
За прошедшие четыре часа я пережила массированное вторжение в свое тело. В меня постоянно чем-то тыкали, что-то прикладывали. А сколько всего вытекло и выплеснулось наружу! Не верилось, будто это копилось во мне. Мои собственные реакции в расчет не принимались, что удивляло меня сильнее всего. Ведь я отвечала за то, чтобы две новые
