– Если Конгрегация не знала о готовящихся торжествах, то теперь она наверняка в курсе, – сказала я, разглядывая плоды фантазий Маркуса.
– Дальнейшие попытки оставаться в тени бессмысленны, – ответил Мэтью. – Мы же собирались двигаться дальше. Вот сегодня и начнем. А это значит, что мы не будем скрывать правду от детей и прятать их от остального мира.
Я молча кивнула и взяла его за руку.
Двор был полон желающих поздравить нас. Мэтью ехал медленно, с предельной осторожностью, часто останавливаясь, поскольку кто-нибудь из его давних друзей хотел пожать ему руку и пожелать нам всех благ. Только один раз Мэтью резко нажал на тормоза. Это случилось, когда он увидел Криса Робертса с улыбкой во все лицо и серебряной кружкой в руке.
– Эй! – крикнул Крис, стуча кружкой по окошку. – Я хочу видеть свою крестную дочь. Покажите мне ее.
– Привет, Крис! Вот уж не думала, что ты приедешь, – сказала Сара, опуская стекло.
Крис нагнулся, и они поцеловались.
– Как рыцарь, я был просто обязан приехать, – пояснил Крис, улыбаясь еще шире.
– Да, мне говорили, – вспомнила Сара.
Я знала, что в орден принимали и людей. Мне сразу вспомнились Уолтер Рэли и Генри Перси. Но я никак не ожидала увидеть в числе рыцарей и своего лучшего друга.
– Вот так. В следующем семестре я велю студентам называть меня сэром Кристофером.
– Лучше сэром, чем святым Кристофером, – послышалось звонкое сопрано.
Поодаль, уперев руки в бока, стояла улыбающаяся Мириам. Ее скромный темно-синий блейзер был расстегнут. Футболка, надетая под ним, тоже была темно-синей, с надписью на груди: «НАУКА НАЧИНАЯ С 1543 ГОДА РАЗРУШАЕТ ВСЕ». Помимо надписи, на футболке красовались изображения единорога, небесного свода сообразно представлениям Аристотеля и контуры фрески Микеланджело из Сикстинской капеллы, где Бог протягивал руку Адаму. Каждое изображение перечеркивалось косой красной чертой на манер запрещающего знака.
– Здравствуй, Мириам! – крикнула я и помахала ей.
– Припаркуйте машину. Мне не терпится увидеть ваших крошек! – потребовала она.
Мэтью подчинился, но, когда вокруг нас стала собираться толпа, заявил, что детей нужно поскорее унести с холодного двора. Он спешно ретировался на кухню, прикрываясь Филиппом, как щитом, и неся в другой руке упаковку подгузников.
– Сколько гостей здесь собралось? – спросила я Фернандо, вспоминая десятки машин, поставленных вдоль обочины.
– Не меньше сотни. Я пробовал считать, а потом бросил.
На кухне шли лихорадочные приготовления к пиру. Для этого Маркусу пришлось нанять дополнительных работников (все теплокровные). У меня на глазах в духовку отправился фаршированный гусь. Предварительно оттуда вытащили запеченного поросенка, которого оставалось сбрызнуть вином и украсить зеленью. От соблазнительных ароматов у меня потекли слюнки.
Незадолго до одиннадцати часов утра зазвонили колокола церкви в Сен-Люсьене. К этому времени мы с Сарой нарядили близнецов в одинаковые белые шелковые платьица с кружевами и плащики, сшитые Мартой и Виктуар. Теперь они как две капли воды походили на малышей XVI века. Завернув их в теплые одеяла, мы спустились вниз.
Вот тогда-то празднества и начали принимать неожиданный оборот. Сара вместе с Изабо уселись в один из семейных внедорожников, а нас Маркус усадил в «рейнджровер». Мы пристегнулись ремнями, и Маркус повез нас не к церкви, а к развалинам храма богини в горах.
Я никак не думала, что там, под дубами и кипарисами, соберется внушительная толпа. Я узнала лишь несколько лиц, Мэтью – гораздо больше. В толпе я заметила Софи с Маргарет на руках. Рядом стоял Натаниэль. Там же была и Агата Уилсон. Она посмотрела на меня так, словно где-то уже видела, но не могла вспомнить где. Чуть поодаль я увидела Амиру и Хэмиша. Оба были несколько ошеломлены этой церемонией. Однако сильнее всего меня удивили десятки незнакомых вампиров. Они смотрели на меня с холодным любопытством, но без признаков враждебности.
– Как это понимать? – спросила я, когда Мэтью открыл дверцу.
– Мне подумалось, что всю церемонию стоит разделить на две части: языческую, которая пройдет здесь, и христианское крещение в церкви, – пояснил он. – Тогда и Эмили сможет принять участие в церемонии.
Предусмотрительность Мэтью и его стремление сохранять память об Эм так сильно подействовали на меня, что на несколько минут я лишилась дара речи. Я знала, что ночами, пока я спала, Мэтью всегда строил планы и занимался какими-то делами. Однако я никак не думала, что в его ночную работу входят и приготовления к крещению близнецов.
– Что-нибудь не так, mon coeur? – спросил он, обеспокоенный моим молчанием. – Я хотел сделать тебе сюрприз.
– Это удивительно, – прошептала я, когда смогла говорить. – Представляю, как обрадовалась Сара.
Гости окружили древний алтарь, посвященный богине. Сара и мы с Мэтью встали внутри круга. Тетка предчувствовала, что я не вспомню ни одного слова из ритуала наречения, хотя этих ритуалов я видела достаточно, а в некоторых участвовала сама. Она была готова руководить церемонией, которая не отличалась пышностью, но являлась важным моментом в жизни каждой маленькой ведьмы или маленького колдуна. По сути, это было официальное принятие в общину. Однако смысл церемонии был шире, о чем Сара, конечно же, знала.
– Приветствую вас, друзья и члены семьи Дианы и Мэтью, – начала она. От холода и волнения ее щеки густо порозовели. – Сегодня мы собрались в этом месте, чтобы наречь их детей именами, которые дети понесут с собой в мир. У ведьм назвать кого-то по имени означает признать силу имени. Нарекая этих детей, мы оказываем почести богине, вверившей их нашим заботам, а также благодарим богиню за дары, которые она преподнесла малюткам.
Мы с Мэтью долго обсуждали число имен и порядок их расположения. Вампирская традиция предписывала давать пять имен, однако я воспротивилась и склонила мужа к четырем, что соответствовало четырем природным стихиям. Учитывая двойную фамилию, этого будет более чем достаточно. Первое имя каждому ребенку мы дали в честь их бабушки и дедушки. Второе поддерживало существовавшую у де Клермонов традицию давать имена архангелов. Это началось с Мэтью и распространялось на членов его семьи. Третье имя давалось опять-таки в честь другой бабушки или деда, а четвертое – в честь того или той, кто сыграл важную роль в протекании моей беременности и рождении близнецов.
Вплоть до этой минуты полные имена наших детей знали только мы с Мэтью и Сара.
Сара велела Мэтью повернуть Ребекку лицом к небу.
– Ребекка Ариэль Эмили Марта, – звонкий голос Сары разносился над развалинами древнего храма, – мы приветствуем твое появление в мире и принимаем тебя в наши сердца. Иди по жизни, зная, что все, кто здесь собрался, будут узнавать тебя по этому славному имени и свято чтить твою жизнь.
«Ребекка Ариэль Эмили Марта», – прошептали в ответ деревья и ветер. Я не единственная слышала их шепот. Глаза Амиры широко раскрылись, а Маргарет Уилсон радостно заверещала и замахала ручками.
Мэтью опустил
