Мэтью провел карточкой по сканеру.
– Можешь особо не торопиться, – сказала ему Мириам. – С рутиной справимся и без тебя. Сто двадцать пять вампирских генов уже идентифицировано. Осталось всего четыреста. Крис взялся считать минуты.
– Не четыреста, а пятьсот, – возразил Крис.
– Ваше предсказание ошибочно, – заявила Мириам.
– Спорю на сто баксов, что нет, – предложил Крис, заглядывая в отчет.
– Это все, на что вы способны? – надула губы Мириам.
– Если я проиграю, то дома вытряхну из копилки все деньги и сообщу вам.
Теперь губы Мириам скривились.
– Идем, пока у них не начался спор по другому поводу, – сказал Мэтью.
– Они не спорят, – тихо возразил Галлоглас, придерживавший дверь для нас. – Они флиртуют.
Я даже рот разинула:
– С чего ты взял?
– Крис любит давать прозвища. Мэтью он назвал Оборотнем. А какое прозвище он дал Мириам?
Мэтью задумался.
– Кажется, никакого. Так и зовет Мириам.
– Вот именно, – расплылся в улыбке Галлоглас, и Мэтью выругался. – Можешь не дергаться, дядюшка. После убийства Бертрана Мириам всерьез не посмотрела ни на одного мужчину.
– Мириам и… человек? – Мэтью явно был ошеломлен.
– Ничего из этого не выйдет, – успокоил дядю Галлоглас, пропуская нас в лифт. – Сердце Крису она разобьет, но уж тут мы ничего не можем поделать.
Я была глубоко благодарна Мириам. Теперь у Мэтью и Галлогласа, кроме меня, появился еще один источник беспокойства.
– Бедный парень, – вздохнул Галлоглас, нажимая кнопку и отправляя лифт вниз. Пока ехали вниз, Галлоглас хрустнул костяшками пальцев и добавил: – Пожалуй, я соглашусь стать его временным партнером на ковре. Хорошая встряска всегда прочищает мозги.
Несколько дней назад меня волновало, выживут ли вампиры в Йеле, окруженные студентами и преподавателями.
Теперь вектор моих волнений развернулся на сто восемьдесят градусов. Я не знала, переживет ли Йель этот десант вампиров.
Глава 17
Я стояла возле холодильника, сложив руки на уже весьма округлом животе. К стенке были прикреплены изображения наших детей. На них-то я сейчас и смотрела, попутно задаваясь вопросом: когда сентябрь успел промелькнуть?
Мы с Мэтью предпочли не узнавать пол наших детей и пока называли их ребенком А и ребенком Б. Трехмерные изображения, полученные во время УЗИ-обследования, просто завораживали. Вместо темных, неясных картинок, какие я привыкла видеть у беременных подруг, эти обладали детальностью качественных фотографий. Личики с наморщенными лобиками, большие пальчики, упирающиеся в рот, совершенная форма губ. Мне захотелось их потрогать, и я коснулась пальцем носика ребенка Б.
Холодные руки обняли меня со спины. Высокое, мускулистое тело встало сильной колонной, о которую я могла опереться. Мэтью слегка коснулся места чуть выше лобковой кости.
– Нос ребенка Б находится здесь, – негромко сказал он, положив другую руку мне на живот. – Ребенок А во время сканирования был здесь.
Мы молча стояли перед картинками. Цепь, вот уже год соединявшая меня с Мэтью, протянулась дальше, приняв в себя два ярких хрупких звена. Несколько первых месяцев я лишь знала, что во мне растут дети Мэтью – наши дети. Но я их не чувствовала. Все изменилось с тех пор, как я увидела их личики. Эту сосредоточенность маленьких наморщенных лбов. Еще бы! Малыши вовсю трудились, готовясь к появлению на свет.
– О чем ты думаешь? – спросил Мэтью, удивленный затянувшимся молчанием.
– Я не думаю. Я чувствую.
А мои чувства, мои ощущения было невозможно передать словами.
Мэтью тихо рассмеялся, стараясь не потревожить сон малышей.
– Оба в прекрасном состоянии, – сказала я, убеждая себя. – Все в норме. Все отлично.
– Здоровье у них превосходное. Но ни один из наших детей никогда не будет нормальным. И слава богу, что не будет. Кстати, какие у тебя дела на сегодня? – поцеловав меня, спросил Мэтью.
– Очередной день работы в библиотеке.
Магическая тропка, обещавшая было скорое отыскание последнего листа, вырванного из Книги Жизни, превратилась в обычную дорогу исследователя, где каждый шаг сопровождается обилием рутинных действий. Это путешествие длилось уже несколько недель. Мы с Люси неутомимо прослеживали путь манускрипта Войнича с того момента, когда им владел Афанасий Кирхер, и вплоть до попадания в Йельский университет. Каждый день мы надеялись отыскать след рисунка с загадочным деревом. То, что я увидела его поверх манускрипта Войнича, при всей мимолетности видения не давало мне покоя. Мы продолжали работать все в той же комнатке. Я окружала ее заклинанием, и это позволяло нам спокойно разговаривать во время работы. Предосторожность была отнюдь не лишней, учитывая постоянно возраставшее число студентов и преподавателей в читальном зале Библиотеки Бейнеке. Мы вгрызались в библиотечные списки и указатели, относящиеся к переписке Кирхера. Мы сами написали несколько десятков электронных писем экспертам в Соединенных Штатах и за границей. Увы, это не принесло никаких конкретных результатов.
– Помнишь, что́ врач говорила тебе о необходимости перерывов? – спросил Мэтью.
Если не считать УЗИ, мои визиты к гинекологу не были приятным событием. Я выслушивала поток рекомендаций. Каждый раз врач вдалбливала мне в сознание опасности преждевременных родов и преэклампсии, что в переводе на человеческий язык означало поздний токсикоз. Дабы этого не случилось, требовалось пить побольше воды и часто отдыхать.
– С давлением у меня все в порядке.
Насколько я понимала, давление было одним из главных факторов риска. Обезвоживание, утомление и стресс могли вызвать неожиданный скачок давления.
– Знаю, – ответил Мэтью. Наблюдение за моим давлением было его вампирской обязанностью, к которой он относился серьезно. – Но если переутомишься на работе, оно может подскочить.
– Мэтью, я сейчас на двадцать пятой неделе. Вот-вот наступит октябрь.
– Это я тоже знаю.
Согласно врачебному предписанию, с началом октября длительность моих поездок существенно ограничивалась. Если мы останемся в Нью-Хейвене и продолжим работу, единственным способом добраться до Бодлианской библиотеки станет чередование корабля, самолета и автомобиля. Даже сейчас мне разрешалось находиться в воздухе не более трех часов.
– Мы и в этом случае сумеем доставить тебя в Оксфорд на самолете, – сказал Мэтью, улавливая мои тревоги. – Придется делать остановки в Монреале, на Ньюфаундленде, в Исландии и Ирландии. Но если тебе позарез понадобится Лондон, мы это устроим.
Судя по лицу, Мэтью знал, что у нас разные мысли на этот счет. По-разному мы смотрели и на обстоятельства, которые могут потребовать моего «прыг-скок»-перемещения через Атлантику.
– Если тебе предпочтительнее не затягивать путешествие, можем отправиться в Европу хоть сейчас.
– Не будем выдумывать себе трудности, – сказала я, высвобождаясь из его рук. – Расскажи, чем мыслишь заняться сегодня.
– Вроде бы Крис и Мириам нашли новый подход к пониманию гена бешенства крови. Они хотят воспользоваться одной из теорий Маркуса по поводу некодирующей ДНК и прошерстить мой геном. Пока их рабочая гипотеза такова: геном может содержать триггеры, контролирующие способ и степень проявления бешенства крови у конкретного вампира.
– Ты говоришь о воззрениях Маркуса относительно мусорной ДНК? О том, что девяносто восемь процентов генома не кодируют белки?
Я достала из холодильника бутылку и принялась отвинчивать крышку, показывая, что забочусь о снабжении организма
