Гномы с интересом поглядывали на меня, такого большого и неуклюжего, а некоторые откровенно потешались, однако шутки их были настолько наивны и беззлобны, что я решил не обижаться.
Прослышав, что в гномье царство явился некромант с поверхности, ко мне началось паломничество. Коба, который был так нужен сейчас, куда-то запропастился, а я не мог отказать в аудиенции. Сначала это было даже приятно и тешило самолюбие. Низкорослики шли нескончаемым потоком, каким-то чудом проникая сквозь военные кордоны, и, вежливо стучась в дверь, спешили засвидетельствовать свое почтение. Некоторые спрашивали в лоб, нужен ли мне прислужник, и очень расстраивались, узнавая, что некий пришлый гном уже занял эту, по их мнению почетную, должность. Другие намекали издалека, интересовались состоянием моего снаряжения, предлагали починить одежду и обувь или заточить ножи. И все они, все без исключения, несли мне подарки. Не прошло и часа, как я стал «счастливым» обладателем следующего набора: четыре кастрюли с крышками, шесть вещевых мешков, три шляпы с пером странной птицы Бра, три изящных пояса, предназначенные только для гномьей талии, набор для барбекю, дюжина серебряных ложек, две поваренные книги, статуя неизвестного гнома в натуральную величину, пять вяленых окороков, три бурдюка местного пива, мешок ржаных сухарей, почему-то три подковы, мешок семечек, коробка с дохлыми осами, ящик обойных гвоздей, рукоять меча, четыре мотка пряжи, пирог с капустой и упаковка свечей.
Когда наконец появился мой Коба, я пытался не допустить появления в этой куче добра еще и набора столовой посуды и платка из козьей шерсти.
– Вон! Все вон! Маг устал! Ему отдыхать надо, а кто захватывает мир, плохо выспавшись, тот тухлый мухомор!
Работая локтями и бедрами, гном выставил толпу возмущенных паломников за дверь и, захлопнув ее, вытер пот со лба.
– Мои сородичи очень гостеприимны, – пояснил он, припирая дверь стулом. Гомон голосов за ней не утихал, и эта преграда едва сдерживала желающих выразить мне почтение. – Порой даже чересчур.
– Где ты был?! – взвился я. – Меня чуть насмерть не задарили.
– Это еще ничего. – Коба припер дверь еще одним стулом и с опаской отошел в сторону, наблюдая, как трещат от напора створки. – Как-то одному мастеру-ремесленнику, который очень помог при постройке транспортных плотов, решили отплатить так, чтобы завидовали все. Ему выдали гонорар в три его веса золотом, и не слитками или звонкой монетой, а отлив статую парня в натуральную величину. История умалчивает, как мастер распиливал статую по кускам и таскал ее на переплавку…
– Так где ты был? – Я решил воспользоваться подарком и, достав из груды подношений бурдюк с вином, вытащил зубами пробку, отхлебнул и охнул. Напиток оказался настолько же вкусен, как и крепок, и ни разу не походил на то пиво, к которому я привык.
– В кузне был. – Гном покопался в своей сумке и, вытащив оттуда бокал, ни минуты не сомневаясь, наполнил его из початого бурдюка. – Твой рисунок гром-палки показывал.
– Мушкета!
– Да не все ли равно. Это в далеких краях его так кличут, а тут будет по-другому. Я уже и имя придумал.
– И какое же?
Воспользовавшись подаренным ножом, я поспешил разделить подаренный же окорок и отправил полоску мяса себе в рот. Гном последовал моему примеру.
– Кошачья лапа, – произнес он, спешно запивая угощение. – Будет очень стильно.
– И ты уверен, что твои приятели из кузни сделают мушкет? – подивился я.
– Сделают, – отмахнулся Коба и сыто икнул. – К завтрему обещали сработать. То-то все удивятся.
То ли местные порядки были таковы, то ли мой гном постарался, однако толпа доброхотов и зевак схлынула, и мы смогли как следует отдохнуть и выспаться, однако ни на следующее утро и даже ни на следующий день Дурин Каменистый не пожелал нас принять. Оставалось только надеяться на то, что гномий маг передумает. Впрочем, я не особо и жаловался. Жить под горой оказалось не так уж и плохо, и гораздо безопасней, чем на поверхности. Тут меня любили, кормили и без особой нужды не беспокоили. Самое приятное, что от меня ничего не требовали взамен. Я гулял по окрестным пещерам, разговаривал с местным населением, хорошо питался и изучил несколько гномьих трактатов самого затейливого содержания. Особенное внимание я уделил одному ветхому тому, который совершенно случайно попался мне на глаза в библиотеке гарнизона. В нем детально описывался жизненный уклад гномов, их правила и порядки. Например, любой гном обязан был быть при деле и обучаться своему мастерству с младых ногтей. В подмастерья к кузнецу или оружейнику отдавали с десяти лет, к кожевникам и гончарам с шести, к прочим мастеровым с одиннадцати. Отдавая сына в ученики, отец обязан был дать за него долю содержания в то количество золота, которое устанавливал мастер.
Воинскому ремеслу гномы могли обучаться с двадцати пяти. Именно тогда к ним в руки попадало первое в их жизни оружие, однако такого избитого штампа, как топор, я тут не нашел. Топоры, конечно, были. Ими кололи дрова, мастерили поделки из дерева, иногда использовали в качестве боевого оружия, но ровно в той мере, как это было принято у всех остальных. Повального увлечения топорами у низкоросликов не имелось, как, впрочем, и каких-то законов или обычаев, с ними связанных.
С бородами тоже было интересно. Им в трактате посвящалась отдельная глава. Каждый гном мог носить бороду исключительно по своим заслугам и только с семидесяти лет, что тут считалось расцветом сил для нормального мужчины. Взяв как пример военных, неизвестный автор четко выводил длину, кустистость и окрас растительности на лице. Например, обычные солдаты носили окладистые бороды не больше двух пальцев длинной, в то время как сержантский состав имел право щеголять бакенбардами и бородой на палец длинней. Чем выше было воинское звание, тем длинней отрастала борода, однако были и исключения. Например, помощники мага могли рассчитывать на почет и уважение, бороды не имея и отращивая ее исключительно по соизволению своего хозяина. Не имели права отращивать бороду и солдаты первого года обучения, а также разного рода подмастерья первого года.
Для определения статуса у гнома нашлась
