Я не выдержал и расхохотался. Элейна с укором посмотрела на меня. Ну до чего же она наивна! Неужто и правда думала, что я все это подам ей на завтрак? Да, прямо сейчас побегу в соседнюю кондитерскую, чтобы удовлетворить изысканный вкус юной леди.
– Вот твои булочка и мусс, – отсмеявшись, указал я на хлеб с сыром. – Еще в буфете есть печенье. Но оно там уже больше месяца лежит. Сырые яйца ты есть не будешь. Но при желании их можно сварить. И все. Деликатесов у меня отродясь не водилось. Завтракаю я всегда скромно. Обедаю в трактире, расположенном неподалеку. Ужинаю… чем придется. Но тоже без изысков. Вот если бы тебя купил ростовщик Мишер… ну тот сгорбленный старикашка, который вначале со мной торговался. Хотя он такой скряга, что, боюсь, вообще посадил бы тебя на хлеб и воду. По крайней мере, я бы не слишком этому удивился. А рыцарю, попасть в руки которого ты так боялась, не составило бы труда обеспечить тебе роскошь, к которой ты привыкла. Ладно, что-то я с тобой заболтался. Мне на работу собираться пора. Вернусь в полдень. И, так уж и быть, принесу что-нибудь поесть. Я ведь правильно понимаю: ты готовить не умеешь?
Девушка растерянно покачала головой. И почему я не удивлен? Готов спорить, ни к готовке, ни к уборке «ее высочество» никогда не допускалось и понятия не имеет, как это делается. Ох, до чего же эта малышка – полезное приобретение. Прямо нарадоваться на нее не могу.
– Ладно, с тем, что ты умеешь, разберусь потом. А пока меня нет, сиди дома. В лавку не выходи. Дверь никому не открывай. Я побежал одеваться.
Улица встретила меня пением птиц, теплом солнечных лучей и гомоном людских голосов. Мейн вообще просыпается рано. Столица все-таки. Горожанки спешат на рынок, чтобы купить молока, масла, свежих яиц и овощей. Булочник с огромным лотком громко расхваливает свой товар. Ему вторит зеленщик. Где-то в отдалении слышится брань двух соседок, снова что-то не поделивших. Лают собаки. Смеются и кричат дети. Стучат по мостовой копыта. Ржут лошади. А когда я подошел к главной площади, куранты пробили восемь раз.
Так, нужно поторопиться. У меня такое педантичное начальство, что стоит мне задержаться на несколько минут, и господин Ладик полномасштабную истерику устраивает. Вопит, как будто его режут, премии лишить грозиться. Поэтому шаг лучше прибавить.
А вот и ратуша. Я поднялся по лестнице и, открыв дверь, чуть не сбил с ног низкорослого пухлого мужчину с напомаженными волосами, через которые явственно просвечивает лысина. Голос у него противно-визгливый, а глаза постоянно бегают из стороны в сторону. Кстати, это и есть господин Ладик. Мелкий приказчик, который очень любит строить из себя большого начальника.
– Ламос! Вы опоздали! Опять! Ну сколько можно? Мне это уже надоело! Я вас премии лишу. А лучше уволю! Еще раз вы придете на работу не в установленный час, а позже…
Я сделал смущенно-виноватое лицо, кивнул и уставился в пол. Мне прекрасно известно, что он меня не уволит. И он это тоже знает. Работаю я хорошо. Пишу аккуратно, да и почерк у меня красивый. Но пререкаться с этим занудой – себе дороже.
– Ламос, ну что вы стоите? Вам же нужно сделать копии важных документов для господина Даниса. И поторапливайтесь, это срочно!
Вот еще одна причина, по которой он меня не уволит. Я умею работать быстро. Документы оказались судебными постановлениями непонятно какого года. И зачем они могли кому-то понадобиться? Ума не приложу. Но, с другой стороны, мне деньги платят не за то, чтобы я думал, а за то, чтобы писал. Вот я и пишу. Мне это даже нравится. Я погрузился в свое занятие и не заметил, как пролетело время. Работа помогала не думать о девушке, ждущей меня в моем доме, да и вообще отвлекала от всех проблем. Часы пробили двенадцать раз, когда я закончил последнюю копию и с удовольствием потянулся. Полдень.
С чувством удовлетворения от хорошо выполненной работы я доложился своему начальнику и отправился в трактир дядюшки Янниса, располагавшийся рядом с моим местом работы.
На правах постоянного клиента я взял у поваров небольшой глиняный горшок, в который они положили мясо с овощами. Купил буханку хлеба у лоточника. И завершил я свои покупки у мясника парой колец недорогой колбасы.
Элейна встретила меня на пороге. Только вместо ласковой улыбки на ее лице всеми оттенками играло раздражение. Бровки нахмурены, руки уперты в боки – ни дать ни взять горожанка, встречающая загулявшего супруга. А где аристократизм, интересно?
Я продемонстрировал корзинку с едой, но, судя по всему, впечатления она не произвела. Мы отправились на кухню, где я показал мои покупки.
– Эндрю, – горестный стон за моей спиной, – что ты принес?
– Обед.
– Эндрю, я не могу это есть!
Я повернулся лицом к капризной девчонке и с укором посмотрел на нее. Надо же, она чуть не плакала. На миг я почувствовал себя подлецом, обидевшим ребенка, и мне даже захотелось погладить по головке это голубоглазое чудо и угостить конфеткой.
– Элейна, скажи мне, чем тебе не угодил обед? Завтрак – ладно. Хлеб был действительно вчерашним, а сыр имел специфический запах. Но что тебе сейчас не нравится?
Девушка замялась, но я терпеливо ждал ответа. Она покраснела, побледнела и наконец тихо выдавила из себя:
– Понимаешь, колбаса… она с чесноком. А мясо жирное. Мне нельзя есть жирное. Я растолстею и стану уродливой. И надо мной все будут смеяться. К хлебу претензий нет.
– Вот глупенькая, – рассмеялся я. – Растолстеть от одной тарелки рагу тебе не грозит. А вот если будешь голодать, то начнешь падать в обмороки. Или похудеешь так, что станешь похожей на скелет. Этого хочешь? Садись за стол. Не упрямься. У Янниса так готовят, пальчики оближешь. Садись.
Элейна послушно села и даже съела немного рагу. Но делала она это с таким мученическим выражением лица, что создавалось впечатление, будто я ее пытаю. Обед прошел в относительной тишине. Мы перебросились всего парой фраз. И меня это вполне устраивало. Не люблю задушевные беседы во время еды. Вот только затишье длилось недолго.
– Ты подумал о том, что я рассказала тебе вчера? – осторожно начала девушка.
– Да. И, предупреждая твой следующий вопрос, отвечаю: ни в какой Коннерт я не поеду. Хочешь – отправляйся туда одна. Препятствовать не буду. Я свое слово держу. Но мне там делать нечего.
– Эндрю, послушай…
– Нет-нет-нет. Все потом, – красиво ушел от темы я. – Мне пора открывать лавку. Уже опаздываю. Посуду вымыть сможешь? Ах да… совсем забыл: ты же у нас принцесса. Черную работу тебе выполнять не пристало. Ну хоть со стола убери. А я пошел. Мне там, между прочим, еще убираться. В лавку не выходи!
– Почему?
– После вчерашнего побоища там может быть опасно, – с самым честным видом соврал я.
А что еще остается делать? Она же из той породы, что только дай повод – не отстанет. А я тишины хочу. Да и в лавке действительно стоит прибраться.
Закончил с торговыми делами я почти на закате. Уставший и голодный. День сегодня выдался не из легких. Мне бы сейчас съесть что-нибудь да посидеть в тишине кабинета с чашечкой ароматного чая, полистать любимую книгу. Мечты, мечты, как же далеки вы от реальности. Стоило мне только войти на кухню, как я услышал женский голос за моей спиной:
– Эндрю, нам нужно поговорить.
– А давай сначала поедим?
– Нет! Эндрю, послушай, ты должен отвезти меня домой.
– Элейна, я не хочу выслушивать сейчас твои необоснованные претензии. Давай потом?
Я заметался по кухне. Зажечь светильник, потому что почти стемнело. Растопить печь, чтобы вскипятить воду в чайнике и разогреть остатки рагу. Расставить посуду. Нарезать хлеб и колбасу. Такие привычные, успокаивающие действия. Я часто ужинал вот так. И мне это нравилось. Незатейливо, но зато в тишине. Просто за день так устаешь от людей, что одна только мысль о том, что нужно идти в шумную таверну, вызывала зубную боль. Мое желание немного отдохнуть душой Элейна в расчет решила не брать.
– Эндрю Ламос, не смей меня игнорировать! – Она возмущенно топнула
