Чужак

получить. Вот они и получили.

– И чьи же это дела, мистер Хоскинс? – спросила Холли.

Хоскинс улыбнулся, и на его растрескавшихся губах показались крошечные капельки крови.

– Человека в татуировках. И ты сама это знаешь. Любопытная сучка.

– Ладно, ты высказался, отвел душу, а теперь брось винтовку, – сказал Ральф. – Только без глупостей. Ты и так много всего натворил. Просто бросай, не клади. Если наклонишься, точно упадешь. Тебя что, укусила змея?

– Змея – это так, маленькое дополнение. Уходи, Ральф. Уходите, вы оба. Иначе он вас отравит, как отравил меня. Уходите.

Холли приблизилась к Джеку еще на шаг.

– Как он вас отравил?

Ральф предостерегающе положил руку ей на плечо.

– Просто притронулся. Подошел со спины и притронулся к шее. Секундное дело. – Джек устало тряхнул головой. – У амбара в Каннинге. – Теперь его голос дрожал от злости. – Куда я поехал с твоей подачи.

Ральф покачал головой:

– Я вообще ничего не знал, Джек. Это шеф тебя послал. Я не буду повторять: брось винтовку. Хватит.

Джек задумался… или сделал вид, что задумался. Потом очень медленно поднял винтовку, перемещая ладони со ствола к спусковому крючку.

– Я не хочу умирать так же, как мать. Не хочу и не буду. Нет, сэр. Спасибо. Сначала я застрелю твою подругу, а потом и тебя, Ральф. Если ты меня не остановишь.

– Не надо, Джек. Это последнее предупреждение.

– Засунь свое предупреждение себе в…

Джек попытался прицелиться в Холли. Она даже не шелохнулась. Ральф шагнул вперед, закрывая ее собой, и выстрелил трижды. На небольшом пятачке среди скал грохот выстрелов прозвучал оглушительно громко. Одна пуля – за Хоуи, вторая – за Алека, третья – за Юна. Расстояние было великовато для пистолета, но «глок» – отличная пушка, и свой норматив по стрельбе Ральф всегда выполнял без проблем. Джек Хоскинс упал, и Ральфу показалось, что за секунду до смерти у него на лице отразилось искреннее облегчение.

17

Тяжело дыша, Ральф уселся на каменный выступ напротив щита-указателя. Холли подошла к Хоскинсу, опустилась на колени и перевернула труп на спину. Рассмотрела его и вернулась к Ральфу.

– Укус был не один.

– Наверняка гремучая змея. И явно немаленькая.

– Но еще раньше его отравило что-то другое. Что-то похуже любого змеиного яда. Он называл его человеком в татуировках, мы называем его чужаком. Эль Куко. Пора с этим покончить.

Ральф подумал о Хоуи и Алеке, лежавших мертвыми на другой стороне этого проклятого холма. У них были семьи. И у Юна – живого, но раненого, терпящего боль, возможно, уже впавшего в болевой шок, – тоже была семья.

– Да, вы правы. Хотите взять мой пистолет? А я возьму винтовку.

Холли покачала головой.

– Ну, ладно. Пойдем.

18

После первого поворота узкая тропинка, ведущая к входу Ахиги, расширилась и пошла под уклон. Выступы скал по обеим ее сторонам покрывали пиктограммы древних индейцев. Некоторые изображения были дополнены или полностью закрашены современными граффити.

– Он знает, что мы придем, – сказала Холли.

– Да. Жалко, что у нас нет фонаря.

Холли сунула руку в боковой карман пиджака – в тот, который сильнее всего оттопыривался, – и достала ультрафиолетовый фонарик, купленный вчера в «Хоум депо».

– Холли, вы потрясающая, – сказал Ральф. – А пары касок у вас там не завалялось?

– Не обижайтесь, Ральф, но с чувством юмора у вас проблемы. Надо над ним поработать.

На следующем повороте они вышли к естественному углублению в скале, расположенному на высоте около четырех футов над землей. Над ним виднелась поблекшая надпись черной краской: «НИКОГДА НЕ ЗАБУДЕМ». В нише стояла пыльная ваза с тонкими засохшими стеблями, похожими на пальцы скелета. Лепестки, когда-то крепившиеся к этим стеблям, давным-давно обратились в труху. Но кое-что сохранилось. Вокруг вазы лежало с полдюжины пластмассовых фигурок вождя Ахиги – вроде той, что выпала из кармана одного из близнецов Джеймисонов, когда они забрались глубоко в недра земли, где и сгинули навсегда. Игрушки растрескались на жарком солнце и пожелтели от времени.

– Люди сюда приходили, – заметила Холли. – Мальчишки, судя по граффити. Но эту нишу вандалы не тронули.

– Даже не прикасались к ней, судя по всему, – сказал Ральф. – Пойдем. Юн там один, с пулевым ранением и раздробленным локтем.

– Да, ему наверняка очень больно. Но нам нужно быть осторожнее. Это значит, что не стоит спешить.

Ральф взял Холли под локоть.

– Если этот чужак порешит нас обоих, Юн останется совсем один. Может быть, вам стоит вернуться?

Она подняла руку и показала на небо, на столб черного дыма, поднимавшегося от горящего джипа.

– Его видно издалека. Кто-нибудь увидит и приедет. И если с нами что-то случится, Юн будет единственным, кто знает правду.

Она стряхнула его руку и зашагала вперед. Ральф бросил прощальный взгляд на маленький самодельный алтарь, не потревоженный за столько лет, и последовал за Холли.

19

Когда Ральф уже начал думать, что тропа Ахиги приведет их обратно к сувенирной лавке, дорожка резко свернула влево, почти развернувшись в обратную сторону, и вышла к входу в пещеру, больше похожему на садовый сарай, притулившийся у скалы. Когда-то он был покрашен зеленой краской, теперь выцветшей и облупившейся. Дверь была приоткрыта. С двух сторон от двери висели предупреждающие таблички. Защитный пластик помутнел от времени, но надписи еще читались: «ВХОД КАТЕГОРИЧЕСКИ ВОСПРЕЩЕН» – слева и «ЗАКРЫТО ПО РАСПОРЯЖЕНИЮ МЭРИСВИЛЛСКОГО ГОРОДСКОГО СОВЕТА» – справа.

Ральф подошел к двери, держа «глок» наготове. Он сделал знак Холли, чтобы та встала сбоку, у каменистой стены, потом рывком распахнул дверь и пригнулся, выставив пистолет перед собой. Внутри оказалась небольшая площадка, абсолютно пустая, если не считать сваленных в кучу досок, явно отодранных от входа в узкую, высотой около шести футов расщелину, ведущую в темноту. Обломанные концы досок так и торчали в скале, прикрученные здоровенными, проржавевшими от времени болтами.

– Ральф, взгляните. Как интересно…

Придерживая дверь рукой, Холли склонилась над сломанным замком. Не просто сломанным, а раскуроченным, подумал Ральф. Как будто его взломали не ломом или монтировкой, а попросту раздолбили чем-то тяжелым вроде камня.

– Что, Холли?

– Это односторонний замок. Запирается только снаружи. Они, наверное, надеялись, что близнецы Джеймисоны или кто-то из первой спасательной партии еще живы и смогут найти этот выход. И позаботились, чтобы дверь можно было легко открыть изнутри.

– Но никто так и не вышел.

– Да. – Холли подошла к входу в расщелину. – Чувствуете запах?

Да, Ральф чувствовал запах и знал, что они стоят на пороге совершенно другого мира. Из темноты пахло прогорклой сыростью и чем-то еще: чем-то едким и сладковатым. Это был запах гниющей плоти – слабый, но различимый. Ральф подумал о канталупе из детства, о копошившихся в ней личинках.

Они вошли в темную расщелину. Ральф был высоким, но ему не пришлось пригибаться. Холли включила фонарик, посветила вперед, в глубину каменного коридора, уходившего вниз, в недра холма, потом направила луч им под ноги. Они оба увидели вереницу блестящих