Алек обошел «эскалейд», чтобы открыть пассажирскую дверцу, но Хоуи покачал головой и указал взглядом на заднюю дверцу со стороны тротуара. Он хотел, чтобы Марси села как можно дальше от толпы, собравшейся на другой стороне улицы. Марси стояла, низко опустив голову, волосы полностью закрывали ее лицо, но, усаживая ее в машину, Хоуи услышал, как она плачет.
– Миссис Мейтленд! – выкрикнул кто-то из репортеров, толпившихся за полицейским барьером. – Вы знали, что он собирается это сделать? Вы пытались его остановить?
– Не смотри туда, не отвечай, – велел Хоуи. Если бы еще можно было сказать: «Не слушай!» – Все под контролем. Просто скорее садись, и поедем.
Когда Марси села в машину, Алек шепнул на ухо Хоуи:
– Замечательно, да? Половина всего отделения полиции в отпусках, а наш бесстрашный шериф если и способен пресечь массовые беспорядки, то лишь на ежегодном пикнике общества защиты лосей.
– Садись за руль, – сказал Хоуи. – Я сяду с Марси.
Когда они расселись и закрыли все двери, вопли с улицы сделались тише. Колонна, которую возглавлял полицейский автомобиль, тронулась – медленно, как похоронный кортеж. Алек пристроился за автозаком. Хоуи увидел, что репортеры уже мчатся по улице, не обращая внимания на жару. Им надо успеть добежать до Курятника к прибытию Терри. Телевизионщики наверняка уже там. Их фургоны со спутниковыми тарелками стоят, припаркованные друг за другом, словно стадо пасущихся мастодонтов.
– Они его ненавидят, – сказала Марси. Сегодня она почти не красилась, разве что самую капельку, чтобы скрыть темные круги под глазами, но теперь тушь потекла и размазалась по щекам, сделав ее похожей на енота. – Он не сделал им ничего плохого, но эти люди его ненавидят.
– Все изменится, когда Большое жюри снимет с него обвинения, – ответил Хоуи. – А так и будет. Я это знаю, и Сэмюэлс тоже знает.
– Ты уверен?
– Уверен. Есть дела, Марси, в которых сложно найти хоть одно обоснованное сомнение. А наше дело целиком состоит из сомнений. На таких основаниях никак нельзя вынести обвинительный приговор.
– Я не об этом. Ты уверен, что люди изменят свое отношение?
– Конечно, изменят.
В зеркале заднего вида Хоуи заметил, как поморщился Алек. Но иногда можно – и даже нужно – соврать. Иногда ложь необходима, и тут был как раз такой случай. Пока не найдут настоящего убийцу Фрэнка Питерсона – если вообще найдут, – жители Флинт-Сити будут убеждены, что Терри Мейтленд обманул правосудие и избежал наказания за убийство. И будут относиться к нему соответственно. Но сейчас Хоуи надо было сосредоточиться на предстоящем суде.
3Пока Ральф занимался обычными повседневными делами – обсуждал с Дженни, что будет на ужин, ездил с ней в магазин, отвечал на вечерние звонки Дерека из лагеря (сейчас они стали реже, сын уже не так сильно скучал по дому), – все было более-менее нормально. Но когда ему приходилось сосредотачиваться на деле Терри – вот как сейчас, – его сознание переключалось в какой-то сверхрежим, словно разум пытался уверить себя, что все осталось таким же, как прежде: верх – это верх, низ – это низ, и лоб покрылся испариной только из-за душной жары в машине с неисправным кондиционером. Следует дорожить каждым прожитым днем, потому что жизнь коротка, это Ральф понимал, но перебор есть перебор. Когда исчезали все фильтры сознания, вместе с ними исчезала и общая картина. За деревьями не видно было леса. При обострениях не видно было даже деревьев. Только кору.
Они подъехали к зданию окружного суда. Ральф поставил машину позади машины шерифа, прижавшись к ней почти вплотную и зачем-то сосчитав все блики солнца на заднем бампере Дулина: все четыре горячих на вид пятна. Журналисты, наблюдавшие за выходом Терри Мейтленда из окружной тюрьмы, уже прибывали на место и вливались в толпу, что заполнила всю лужайку перед крыльцом. Ральф видел эмблемы каналов на рубашках телерепортеров и операторов, видел темные пятна пота у них под мышками. Хорошенькая блондинка, ведущая новостей с «Канала 7» Кэп-Сити, прибыла с растрепанной прической. Ручейки пота промыли дорожки в ее плотном телевизионном гриме.
Здесь тоже стояли полицейские ограждения, но напирающая толпа уже свалила несколько перегородок. Около дюжины полицейских – из управления Флинт-Сити и из управления окружного шерифа – изо всех сил старались сдержать толпу, рвавшуюся на крыльцо и на дорожку к нему. Ральф подумал, что дюжины явно мало, причем очень мало, но летом людей всегда не хватает. Летом все хотят в отпуск.
Даже не думая извиняться, репортеры расталкивали зевак, стремясь занять наиболее выигрышные места на лужайке. Блондинка с «Канала 7» попыталась пробиться поближе к крыльцу, сверкая своей знаменитой на весь округ улыбкой, и получила по голове плакатом. На плакате была неумело нарисована игла от шприца, под которой шла надпись: «МЕЙТЛЕНД, ДАВАЙ НА УКОЛ». Оператор, сопровождавший ведущую, оттолкнул парня с плакатом, в процессе чуть не сбив с ног пожилую женщину, которую случайно задел плечом. Еще одна женщина подхватила старушку, не дав ей упасть, и со всей силы огрела оператора сумкой по голове. Ральф заметил (не мог не заметить), что сумка была из искусственной крокодиловой кожи ярко-красного цвета.
– Налетели стервятники, – сказал Сабло. – Быстро они набежали. Быстрее, чем удирают тараканы, когда включишь свет.
Ральф только молча покачал головой, с нарастающей тревогой глядя на беснующуюся толпу и пытаясь увидеть ее как единое целое, но восприятие обострилось настолько, что отдельные яркие фрагменты реальности никак не желали складываться в общую картинку. Когда шериф Дулин вышел из машины (его коричневая форменная рубашка выбилась из-под ремня и оголила розовый жировой валик на боку) и открыл заднюю дверцу, чтобы выпустить Терри, кто-то крикнул:
– Казнить! Казнить!
Вопль был мгновенно подхвачен толпой, которая принялась скандировать, словно на стадионе:
– КАЗНИТЬ! КАЗНИТЬ! КАЗНИТЬ!
Терри застыл, глядя на вопящих людей. Прядь тщательно зачесанных назад волос упала ему на лоб над левой бровью. (Ральфу казалось, что он может сосчитать каждый волосок.) На лице Терри были написаны боль и растерянность. Это люди, которых он знает, подумал Ральф. Люди, чьих детей он учит в школе. Люди, чьих детей он тренирует. Люди, которых он приглашает к себе домой на барбекю в честь окончания спортивных сезонов. И все эти люди желают ему смерти.
Одно из заграждений с грохотом рухнуло на асфальт. Люди хлынули на дорожку, ведущую к главному входу в здание: несколько репортеров с диктофонами и блокнотами наготове и несколько горожан, на чьих лицах явно читалось желание вздернуть Терри Мейтленда на ближайшем столбе. Двое полицейских, обеспечивающих порядок, метнулись к пролому и достаточно бесцеремонно запихали всех вырвавшихся обратно за ограждение. Третий полицейский поднял упавшую перегородку и поставил ее на место. Но уже было понятно, что
