– Мы можем встретиться завтра, Ральф? Там было кое-что странное, в том амбаре, где нашли одежду Мейтленда, в которой его видели на вокзале. Много странного на самом деле.
– Скажи сейчас.
– Нет. Я еду домой. Устал как собака. И мне надо подумать, уложить все в голове.
– Хорошо, давай завтра. Где?
– Где-нибудь в тихом, уединенном месте. Не надо, чтобы нас видели. Ты в принудительном отпуске, а я официально уже не веду это расследование. Да и нет никакого расследования. Теперь, когда Мейтленд мертв.
– Что будет с одеждой?
– Ее отправят в Кэп-Сити на экспертизу. Потом передадут в департамент шерифа округа Флинт.
– Ты что, издеваешься? Ее надо приобщить к вещдокам по делу Мейтленда. К тому же Дик Дулин не в состоянии даже сморкнуться без четких инструкций сверху.
– Может, и так. Но область Каннинг относится к ведению округа, а не города и, стало быть, попадает под юрисдикцию шерифа. Я слышал, шеф Геллер отправил в Каннинг какого-то детектива, но просто из вежливости.
– Хоскинса.
– Да, так его звали. Он еще не доехал, а когда доедет, здесь уже никого не будет. Наверное, он заблудился.
Или засел где-нибудь в баре, подумал Ральф, что более вероятно.
Юн сказал:
– Эта одежда осядет в хранилище для вещдоков в департаменте окружного шерифа и пролежит там до конца двадцать первого века. Такое ощущение, что всем наплевать. Типа Мейтленд виновен, Мейтленд мертв, дело закрыто.
– Я еще не готов закрыть дело, – сказал Ральф и улыбнулся, когда Дженни, сидевшая рядом с ним на диване, подняла вверх два больших пальца. – А ты?
– Иначе стал бы я тебе звонить? Где завтра встречаемся?
– У вокзала в Даброу есть кофейня. «Ложечка О’Мэлли». Сможешь ее найти?
– Наверняка.
– В десять утра?
– Давай в десять. Если что-то изменится, я позвоню.
– У тебя есть протоколы допроса свидетелей?
– Все в моем ноутбуке.
– Тогда не забудь захватить свой ноутбук. Все мои материалы остались в участке, а меня туда не пускают. Мне нужно многое тебе рассказать.
– Аналогично, – ответил Юн. – Может быть, мы еще докопаемся до правды, Ральф, но я не уверен, что нам понравится эта правда. Тут такой темный лес…
На самом деле, подумал Ральф, завершив беседу, тут канталупа. И внутри полно червей.
21По пути на ферму Элфманов Джек Хоскинс заехал в «Джентльмены, для вас» и взял в баре водку с тоником, рассудив, что заслужил эту маленькую приятность, раз уж ему не дали догулять отпуск. Первый стакан он опрокинул залпом, сразу же заказал еще порцию и уже смаковал каждый глоток. Две стриптизерши на сцене, все еще полностью одетые (что в «Джентльмены, для вас» означало трусики и лифчики), лениво обжимались на сцене, отчего у Хоскинса случилась умеренной силы эрекция.
Когда он достал из кармана бумажник, бармен только махнул рукой:
– За счет заведения.
– Спасибо.
Джек оставил чаевые на барной стойке и ушел если не в приподнятом настроении, то уж точно не в таком поганом, как раньше. Усевшись в машину, он первым делом открыл бардачок, взял упаковку мятных конфет и забросил в рот две штуки. Говорят, что от водки нет запаха, но это полная чушь.
Дорога к ферме была перекрыта желтой полицейской лентой – лентой полиции округа, а не города. Хоскинс вышел из машины, выдернул из земли один столбик, к которому была привязана лента, проехал ограждение и снова выбрался из машины, чтобы вернуть столбик на место. Вот же геморрой, подумал он, и геморрой только усугубился, когда Хоскинс подъехал к скоплению ветхих построек посреди чистого поля – большому амбару и трем сараям – и обнаружил, что там никого нет. Он хотел позвонить в полицейский участок, чтобы поделиться своим возмущением хоть с кем-нибудь, пусть даже с Сэнди Макгилл, которую он считал исключительно тупой сучкой. Но рация только трещала помехами, и, конечно же, в этой дыре не было сотовой связи.
Хоскинс взял фонарик и вышел из машины, главным образом для того, чтобы размять ноги; все равно делать тут было нечего. Это было дурацкое поручение, и в данном случае дураком выступил он. Дул сильный ветер. Сухой, жаркий ветер – лучший друг лесных пожаров. Впрочем, леса поблизости не наблюдалось. Была только чахлая тополиная рощица рядом со старой водяной колонкой. Листья шуршали на ветру, тени деревьев метались по земле в бледном свете луны.
Вход в амбар тоже был перегорожен желтой полицейской лентой. Одежду, найденную в амбаре, уже давно разложили по маркированным полиэтиленовым пакетам и увезли на экспертизу в Кэп-Сити, и все равно при одной только мысли о том, что Мейтленд побывал здесь вскоре после убийства пацана, Хоскинсу сделалось не по себе.
В каком-то смысле, подумал Джек, я повторяю его маршрут. Мимо лодочного причала, где он переоделся и бросил окровавленную одежду, потом – в «Джентльмены, для вас». Оттуда он поехал в Даброу, но сделал крюк и вернулся… сюда.
Открытая дверь амбара зияла разинутой пастью. Хоскинсу не хотелось к ней приближаться: не в темноте и не в одиночку. Да, Мейтленд мертв, и привидений не существует, но Хоскинсу все равно не хотелось подходить к двери. Однако же он заставил себя подойти и посветить фонариком внутрь.
В дальнем углу амбара кто-то стоял.
Джек сдавленно вскрикнул, схватился за кобуру на ремне и только потом вспомнил, что оставил свой табельный «глок» в сейфе в машине. Он уронил фонарик, наклонился за ним и почувствовал, как водка ударила в голову: недостаточно, чтобы опьянить, но достаточно, чтобы вызвать легкую дурноту и дрожь в ногах.
Он снова посветил фонариком внутрь и рассмеялся. Там никого не было. То, что он принял за человеческую фигуру, оказалось всего лишь старым хомутом, сломанным пополам.
Пора выбираться из этого мрачного места. Может быть, зарулить в «Джентльмены», пропустить еще стаканчик на сон грядущий, а потом сразу домой в кро…
Кто-то стоял у него за спиной, и это не было иллюзией. Джек видел тень, длинную тонкую тень. И кажется, слышал чье-то дыхание.
Сейчас он меня схватит. Надо упасть и откатиться.
Но он не мог даже пошевелиться. Он как будто оцепенел. Почему он не уехал сразу, как только увидел, что здесь никого нет? Почему не достал пистолет из сейфа? Зачем он вообще выходил из машины? Внезапно Джек понял, что сейчас умрет. В этой унылой глуши, в конце проселочной дороги в области Каннинг.
И тут к нему прикоснулись. Рука, горячая, словно грелка, наполненная кипятком, ощупывала его затылок, шею. Он хотел закричать и не смог. Крик бился в груди, запертый так же надежно, как табельный «глок» в сейфе. Сейчас к первой руке присоединится вторая, и его начнут душить. Вот сейчас…
Однако руку убрали. Саму руку – но не пальцы. Кончики пальцев легко, даже игриво скользили по коже, оставляя жгучие следы.
Джек не знал,
