Чужак

бью ладонью.

Все на секунду умолкли. Потом очень тихо, почти неслышно Алек Пелли произнес:

– Тот обожженный мужик был у здания суда. Я готов в этом поклясться на Библии. На стопке Библий.

Ральф сказал:

– Предположительно криминалисты полиции штата сумеют установить вещество, от которого почернело сено в амбаре. Мы можем что-нибудь сделать, пока ждем результатов? Я открыт для предложений.

– Можно проверить Дейтон, – ответил Алек. – Мы знаем, что Мейтленд был в Дейтоне, и там же был микроавтобус. Возможно, именно там и найдутся ответы хотя бы на некоторые вопросы. Сам я туда полететь не могу – много дел, сроки горят, – но я знаю одного подходящего человека. Я ему позвоню и спрошу, есть ли у него время.

На том они и порешили.

6

Десятилетняя Грейс Мейтленд плохо спала после гибели отца, а когда ей все-таки удавалось заснуть, ее мучили кошмары. В воскресенье днем вся накопившаяся усталость навалилась на нее мягкой, сонливой тяжестью. Пока мама с сестрой пекли торт, Грейс поднялась к себе в спальню и прилегла на кровать. День был дождливым и пасмурным, но все равно светлым. И это было хорошо. Теперь Грейс стала бояться темноты. Снизу, из кухни, доносились приглушенные голоса мамы и Сары. И это тоже было хорошо. Грейс закрыла глаза, как ей показалось, всего на секунду, хотя, наверное, на самом деле прошел не один час, потому что дождь за окном стал сильнее, а свет сделался серым и тусклым. Вся комната наполнилась сумрачными тенями.

Кто-то сидел у нее на кровати и смотрел на нее. Мужчина в джинсах и зеленой футболке. С татуировками на руках. Эти татуировки начинались на тыльной стороне ладоней и поднимались до рукавов футболки. Змеи и крест, кинжал и череп. Лицо мужчины уже не было смятым, словно его неумело вылепил из пластилина ребенок, но Грейс все равно сразу его узнала. Это был тот самый человек, кого она видела ночью за окном спальни Сары. По крайней мере теперь у него были глаза, а не соломины на месте глаз. И не просто глаза, а глаза ее папы. Грейс узнала бы эти глаза где угодно. Она не поняла, происходит ли это на самом деле или ей снится сон. Если снится, то пусть. Это лучше обычных кошмаров. Чуть-чуть лучше.

– Папа?

– А кто же, – ответил незнакомец с папиными глазами. Его зеленая футболка превратилась в форменную футболку «Золотых драконов», и вот тогда-то Грейс и убедилась, что это сон. Футболка «Драконов» на секунду сменилась белым халатом, а потом снова стала зеленой футболкой. – Я люблю тебя, Грейси.

– Голос совсем не похож, – сказала Грейс. – Ты только притворяешься папой.

Незнакомец наклонился к ней. Грейс отшатнулась, не в силах оторвать взгляд от папиных глаз. Голос был не похож, а глаза – очень похожи, один в один. Но все равно этот был вовсе не папа.

– Я хочу, чтобы ты ушел, – сказала она.

– Конечно, хочешь. А грешники в аду хотят холодной воды со льдом. Тебе грустно, Грейс? Ты скучаешь по папе?

– Да! – воскликнула Грейс и заплакала. – Уходи! Это не настоящие папины глаза. Ты притворяешься!

– Не жди от меня сочувствия, – сказал незнакомец. – Мне-то как раз хорошо, что тебе грустно. Я надеюсь, тебе будет грустно еще очень долго. И ты будешь плакать. Уа-уа, как маленькая.

– Пожалуйста, уходи.

– Малышка хочет соску? Малышка написала себе в штанишки и стала вся мокренькая? Малышка плачет уа-уа?

– Замолчи!

Он выпрямился.

– Хорошо, я уйду, если ты сделаешь для меня одну вещь, – сказал он. – Сделаешь кое-что для меня, Грейси?

– Что?

Он объяснил, а потом Сара разбудила ее и сказала, что уже можно идти есть торт. Значит, это был просто сон, плохой сон, и ей не нужно ничего делать. Но лучше все-таки сделать, решила Грейс, чтобы этот сон никогда больше не повторился.

Она заставила себя съесть кусочек торта, хотя у нее совсем не было аппетита. А когда мама с Сарой сели смотреть какой-то дурацкий романтический фильм по телевизору, Грейс объявила, что не любит глупые фильмы про любовь и лучше пойдет играть в «Энгри бердз» у себя в комнате. Но, поднявшись наверх, она пошла не в свою комнату, а в спальню родителей (теперь, как это ни грустно, только мамину спальню) и взяла мамин мобильный телефон, лежавший на комоде. В списке контактов не было дяденьки-полицейского, зато был мистер Голд. Ему она и позвонила, держа телефон двумя руками, чтобы он не дрожал. Она молилась, чтобы мистер Голд взял трубку, и он взял трубку.

– Марси? Что-то случилось?

– Нет, это Грейс. Я взяла мамин телефон.

– Здравствуй, Грейс. Рад тебя слышать. Зачем ты звонишь?

– Я не знаю, как позвонить детективу. Который арестовал моего папу.

– Зачем тебе…

– У меня для него сообщение. Его передал тот человек… Да, я знаю, что он мне приснился, но все-таки сделаю, как он велел. Я скажу вам, а вы скажете детективу.

– Какой человек? Кто передал сообщение, Грейс?

– Когда я его видела в первый раз, у него вместо глаз была солома. Он сказал, что больше не будет ко мне приходить, если я передам сообщение детективу Андерсону. Он пытался заставить меня поверить, что у него – папины глаза, но это были не папины глаза, не совсем папины. Его лицо стало лучше, но оно все равно жутко страшное. Я не хочу, чтобы он возвращался, пусть даже во сне. Вы же скажете детективу Андерсону? Вы ему скажете, да?

Она обернулась и увидела маму, которая молча стояла в дверном проеме. Грейс подумала, что ее наверняка будут ругать, но ей было все равно.

– Что я должен ему сказать, Грейс?

– Чтобы он остановился. Если он не хочет, чтобы случилось что-то плохое, скажите ему, чтобы он остановился.

7

Марси, Сара и Грейс расположились на диване в гостиной. Марси сидела посередине и обнимала девочек за плечи. Хоуи Голд устроился в мягком кресле, которое раньше (до того, как мир перевернулся с ног на голову) было креслом Терри. В комплекте с креслом шел пуфик для ног. Ральф Андерсон подтащил его к дивану и сел. Пуфик был низким, а сам Ральф – высоким, и его колени оказались почти на уровне ушей. Наверное, со стороны он смотрелся комично. Ну и пусть, решил Ральф. Если Грейс Мейтленд хоть чуточку развеселится, это будет уже хорошо.

– Да, сон действительно страшный, Грейс. Ты уверена, что это был сон?

– Конечно, это был сон, – сказала Марси. Ее лицо было бледным и напряженным. – В доме не было посторонних. Никто не смог бы подняться наверх незамеченным.

– Даже если бы мы не увидели, как он вошел, мы бы точно его услышали, – добавила Сара, но ее голос звучал как-то робко. Испуганно. – У нас очень скрипучая лестница.

– Ты здесь лишь для того,