Ральф сказал:
– Как бы там ни было, сейчас он ушел. Да, Грейс?
– Да, – уверенно ответила Грейс. – Он ушел. Он сказал, что уйдет насовсем, если я передам вам сообщение. Я думаю, он уже не вернется, ни во сне, ни вообще.
Сара театрально вздохнула и произнесла:
– Какое счастье.
– Тише, детка, – сказала Марси.
Ральф достал из кармана блокнот.
– Опиши мне того человека из сна. Потому что теперь я уверен, что это был сон, но я детектив, и мне нужно записать его приметы. У нас так положено. Ты запомнила, как он выглядел?
Хотя Марси Мейтленд не питала добрых чувств к Ральфу – и теперь уже вряд ли изменит свое отношение, – сейчас в ее взгляде читалась искренняя благодарность.
– Лучше, – сказала Грейс. – Он выглядел лучше. Лицо было нормальное, а не как ком пластилина.
– Таким она его видела в первый раз, – пояснила Сара Ральфу. – Она так говорит.
Марси сказала:
– Сара, сходи с мистером Голдом на кухню и принеси нам всем по кусочку торта.
Сара взглянула на Ральфа:
– И ему тоже торт? Теперь мы с ним дружим?
– Торт для всех! – объявила Марси, ловко увильнув от ответа. – По законам гостеприимства. Иди, милая.
Сара встала с дивана и подошла к Хоуи.
– Меня выгоняют.
– Я составлю тебе компанию, – ответил Хоуи. – Разделю с тобой пурду.
– Что разделите?
– Не бери в голову, детка.
Они вместе ушли на кухню.
– Только, пожалуйста, покороче, – сказала Марси Ральфу. – Ты здесь лишь потому, что за тебя попросил Хоуи. Он сказал, это важно. Сказал, это может быть связано… в общем, ты знаешь.
Ральф кивнул, не сводя взгляда с Грейси.
– Тот человек, у которого было лицо как комок пластилина, когда ты его видела в первый раз…
– И вместо глаз – соломины, – сказала Грейс. – Они торчали наружу, как в мультиках. А на месте зрачков были дырки.
– Ясно. – В блокноте Ральф записал: Соломины вместо глаз? – А что у него с лицом? Почему ты говоришь, что оно было как ком пластилина? Может быть, из-за сильных ожогов?
Грейс на секунду задумалась.
– Нет. Оно было такое… как будто еще недолепленное. Такое… знаете…
– Недоделанное? – подсказала Марси.
Грейс кивнула и сунула в рот большой палец. Ральф подумал: Эта десятилетняя девочка, сосущая палец… ребенок с недетской болью в глазах… эта боль на моей совести. Да, именно так. И никакие неопровержимые улики, на основании которых он действовал, этого не изменят.
– Как он выглядел сегодня, Грейс? Тот человек, который тебе приснился.
– У него были короткие черные волосы. Они торчали, как иглы у дикобраза. И черная маленькая бородка. И глаза как у папы. Но все-таки не совсем как у папы. И на руках были татуировки. Я точно не помню какие. Но помню, что там были змеи. Сначала его футболка была зеленой, потом превратилась в папину тренерскую футболку с золотым драконом, а потом – в длинную белую рубашку. У маминой парикмахерши, миссис Герсон, точно такая же длинная рубашка.
Ральф посмотрел на Марси, и та пожала плечами.
– Наверное, она имеет в виду халат.
– Да, – сказала Грейс. – Белый халат. А потом он опять превратился в зеленую футболку, и я поняла, что это сон. Только… – У нее задрожали губы, из глаз потекли слезы. – Он говорил всякие злые слова. Сказал, он рад, что мне грустно. И назвал меня плаксой.
Она разрыдалась, прижавшись к маме. Марси посмотрела на Ральфа поверх головы дочери, и сейчас в ее глазах не было ни злости, ни ярости, а только страх за своего ребенка. Она знает, что это был не просто сон, подумал Ральф. Она видит, что я задавал Грейс вопросы не просто так.
Когда девочка успокоилась, Ральф сказал:
– Спасибо, Грейси, что ты рассказала мне свой сон. А теперь все хорошо, да? Все закончилось.
– Да, – ее голос был хриплым от слез. – Он ушел. Я сделала, как он велел, и больше он не придет.
– Торт будем есть здесь, в гостиной, – сказала Марси. – Грейси, иди, помоги сестре все принести.
Когда Грейс ушла, Марси произнесла:
– Им обеим сейчас тяжело, особенно Грейс. Я бы сказала, что это все из-за стресса. Но Хоуи так не думает. И ты тоже, как я понимаю. Да?
– Миссис Мейтленд… Марси… Я не знаю, что думать. Вы проверили комнату Грейс?
– Конечно, проверила. Сразу, как только она мне сказала, зачем позвонила Хоуи.
– Никаких признаков проникновения?
– Никаких. Окно было закрыто. Замки нетронуты, сетка на месте. И Сара права насчет нашей лестницы. Дом у нас старый, все ступеньки скрипят.
– Вы проверяли кровать? Грейс говорит, он сидел у нее на кровати.
Марси невесело рассмеялась.
– Как там поймешь? Она все время мечется во сне с тех пор, как… – Она закрыла лицо рукой. – Это какой-то кошмар.
Ральф поднялся и шагнул к ней. Он хотел просто ее успокоить, но она вся напряглась и отшатнулась от него.
– Пожалуйста, не садись рядом со мной. И не трогай меня. Тебе здесь не рады, детектив. Я бы вообще не пустила тебя на порог, но мне нужно, чтобы моя младшая дочь не кричала сегодня во сне.
Ральф не знал, что на это сказать, но ему повезло: Хоуи, Сара и Грейс вернулись в гостиную. Марси украдкой, очень быстро вытерла глаза и улыбнулась Хоуи и девчонкам.
– Ура! Прибыл торт!
Ральф взял предложенный ему кусочек и сказал «спасибо». Он думал о том, что рассказал Дженни все, что знал сам об этом поганом деле, но о сне Грейси Мейтленд жене лучше не знать. Нет, лучше не надо.
8Алек Пелли предполагал, что нужный номер есть у него в списке контактов, и номер действительно был. Но когда Алек позвонил по нему, механический голос сообщил, что данного номера не существует. Алек нашел свою старую записную книжку (когда-то она, словно верный товарищ, сопровождала его повсюду, но теперь, с наступлением компьютерной эры, лежала, заброшенная и забытая, в нижнем ящике стола) и позвонил по другому номеру.
– Детективное агентство «Найдем и сохраним», – произнес голос в трубке. Решив, что это автоответчик – ведь был вечер воскресенья, – Алек ждал, когда включится запись с объявлением часов работы, за которым последует перечисление дополнительных номеров для соединения по конкретным вопросам и наконец приглашение оставить свое сообщение после сигнала. Но все тот же голос, теперь слегка раздраженный, добавил: – Говорите, я слушаю.
Алек узнал этот голос, но не смог вспомнить имя его обладательницы. Сколько времени прошло с тех пор, как он говорил с ней по телефону в последний раз? Два года? Три?
– Я вешаю трубку…
– Не надо. Меня зовут Алек Пелли, я пытаюсь дозвониться до Билла Ходжеса. Я с ним работал несколько лет назад, когда только-только уволился из полиции штата. Дело актера Оливера Мэддена, который угнал самолет у техасского нефтепромышленника…
– Дуайта Крэмма. Я помню. И помню вас, мистер Пелли, хотя мы ни разу не
