Эмоции Кристины отразились на ее лице. Это вызвало у Гримнира улыбку. Он очень легко для своего возраста встал и выпрямился, разом став куда выше, чем был прежде, – острый наконечник шляпы уперся в потолок.
– Уважила гостя, не пожалев ни тепла, ни еды. Чисто твое сердце. Я это увидел. И смелость твою оценил. – Голос старика стал сильнее, теперь он звучал не хрипло, а раскатистым насыщенным басом, мигом заполняя все пространство вокруг.
Кристина смотрела на Гримнира во все глаза, не в силах не то что отвести взгляда, она не могла закричать и даже вдохнуть. Тело отказывалось слушаться, а сердце забилось так быстро, что готово было выскочить из груди.
– Пусть мне солгала, но тебя я прощаю. Без умысла злого погибшей ты имя взяла, – продолжил Гримнир. – В обмен на добро отплачу тебе тем же. Запомни слова. Они жизни спасут. Направь свои стопы к морозным ступеням. Судьбу свою встреть и не мешкай в пути.
– Я не понимаю…
– Скажи еще Ульву, что Асбранд гордится – достойного сына взрастил, – невозмутимо продолжил загадочный гость. – Меч Ульва прославлен и песни достоин. Но в битве грядущей победы клинком не добыть.
После столь странного напутствия Гримнир кивнул девушке и покинул пещеру. Когда он выходил, Кристине показалось, что темно-синий плащ сменил свой цвет, а навершие посоха вытянулось, сверкнув золотом. Несколько раз моргнув, она встряхнула головой, сбрасывая оцепенение.
Снаружи послышался топот копыт. Кристина выбежала на улицу, едва не поскользнувшись в грязи, но успела увидеть лишь размытый силуэт, скрывшийся за холмом: высокий воин с копьем в руках на странном коне. Почему странном? Кажется, у животного было восемь ног.
Не понимая, что же произошло, Кристина вернулась в пещеру и на входе столкнулась с Ульвом. С мечом в руках, хмурый воин огляделся и спросил ее:
– Ты белее снега. Что стряслось?
– Мне надо сесть и попить. – Окончательно сбив спутника с толку, девушка прошла мимо него.
Но, взяв мех с водой, Кристина просто подержала его в руках и положила обратно, а сама опустилась рядом, прямо на пол.
– Ты можешь объяснить, что стряслось?
– Могу, но сама не знаю… Ты просто послушай и не перебивай. Даже если разозлишься, все равно дослушай.
Набрав в грудь побольше воздуха, Кристина пересказала последние события, которые Ульв, по какой-то непонятной причине, проспал. То, что Пеплогривый не проснулся при звуках незнакомого голоса, Кристина могла объяснить только вмешательством каких-то потусторонних сил, и, к ее удивлению, подобная версия не казалась такой уж фантастической после знакомства с Гримниром.
Закончив рассказ, девушка посмотрела на Ульва, который не перебивал ее и слушал внимательно. Воин покачал головой и криво усмехнулся:
– И после этого ты еще говоришь, что обычная девушка и не валькирия?
Ульв выглядел потрясенным. Таким Кристина видела его впервые, и это встревожило ее еще сильнее.
– То есть ты понимаешь, что произошло? – севшим голосом спросила она.
– Да, – уверенно кивнул Пеплогривый. – К нашему костру заглянул сам Один – отец богов и Владыка Асгарда.
С того момента, как они покинули пещеру, Ульв не произнес ни слова: выглядел задумчивым, и Кристина понимала, что он размышляет над ее рассказом. Сама девушка тоже раз за разом мысленно повторяла услышанные от Одина слова.
Но с трактовкой местной поэзии у Кристины явно возникли проблемы: что еще за морозные ступени такие, к которым она должна идти? Впрочем, если по дороге встретится нечто подобное, то незамеченным не останется… наверное.
Гораздо больше девушку волновало то, что Один просил передать Ульву о его мече: клинок не принесет хозяину победы в битве. Значило ли это, что сыну Асбранда стоит избегать сражений? Но как убедить в этом того, кто считает уход от боя высшим проявлением трусости, недостойной мужчины?
Ответ прост – никак.
Ульв был, пожалуй, самым упрямым человеком из всех, кого знала Кристина. Если уж он что-то вбил себе в голову, то проще заставить реку течь обратно или сдвинуть гору, чем переубедить Пеплогривого. Можно привести ему миллион доводов, но воин просто отметет их, и все, хоть в лепешку расшибись. Если бы упрямство Ульва было щитом, то едва ли его получилось бы пробить даже самому сильному противнику.
С другой стороны, слова Одина могли означать и гибель в бою. Кристине не хотелось об этом думать, но отбрасывать такой вариант она не могла. Пусть она провела среди Волчьего племени и не так уж много времени, но успела понять, что эти люди жили хоть и скромно, но ярко: если горевали, то всей душой, если радовались, то от чистого сердца и если уж сражались, то до победы или до смерти.
Ульв Пеплогривый был достойным представителем Волчьего племени. Кристина знала – если сын вождя достал из ножен клинок, то не уберет его обратно, пока не расправится со всеми врагами, в противном случае – так и погибнет с оружием в руках. Сама мысль о гибели спутника причиняла Кристине боль. Стоило ей это представить, как сердце замирало, на глаза наворачивались слезы, а грудь сжимало незримыми тисками.
Отринув скорбные мысли, девушка решила, что не позволит Ульву погибнуть, чего бы ей это ни стоило. Если понадобится, она просто ударит упрямца по голове рукоятью кинжала и… И дальше Кристина не придумала. Вполне возможно, что воин не потеряет сознания и только разозлится, а если чудо все же случится и он лишится чувств, то девушка и с места не сдвинет такую громадину, в нем веса наверняка больше ста килограммов.
Тропа привела путников к развилке: одна дорога сворачивала влево и вела еще ниже, туда, где, по словам Ульва, находилось уничтоженное селение клана Морской пены. Дождь уже кончился, но скопленная землею влага до сих пор скатывалась вниз, сделав широкую тропу скользкой и опасной.
Иной же путь, наоборот, уводил ввысь, причем довольно резко и тянулся прямо и далеко: насколько хватало глаз, можно было видеть лишь отвесные скалы ущелья да узкую полоску тропы.
Ульв не мешкая начал подниматься, и Кристине ничего не оставалось, как последовать за ним. Она лишь
