— И у него серебряные копи?
— Так говорят, господин.
До меня доходили слухи о серебряном руднике в Кумбраланде, но подобные истории встречаются часто, а рудники обычно иллюзорны. Однажды моего отца привели в восторг россказни о золотой шахте в холмах, и много недель он рассуждал о богатстве, которое мы вскоре обретем, и о монетах, которые он станет чеканить, но поисковые отряды ничего не нашли, Гораздо проще рискнуть встречей с призраками или драконами и раскапывать курганы древних, хотя обычно в их могилах не встречалось ничего, кроме дешевой посуды и иссохших костей.
Я поделился слухами о серебряных копях с Сигтрюгром, зная, что его люди теперь начнут искать в холмах как серебро, так и Скёлля, Я и сам отправлял отряды, обычно по двадцать воинов, но наказывал им избегать стычек со сторонниками Скёлля.
— Мне просто нужно знать, где он обитает. — объяснял я. — узнайте это и возвращайтесь домой.
Первым побуждением Сигтрюгра, как и моим, было желание собрать армию и немедленно помчаться на запад, но холодный расчет заставил притормозить, В Линдкольне, Эофервике и Беббанбурге следовало оставить гарнизоны для обороны, как это сделано в малых крепостях Нортумбрии, Хотя Уэссекс и подписал мирный договор, но, если мы заберем из гарнизонов лучшие войска, соблазн может стать непреодолимым, а я не настолько доверял Эдуарду, чтобы давать ему такую возможность.
Кроме того, к нашим землям присматривались и скотты, и сильные гарнизоны северных крепостей удерживали их от вторжения. Если мы оставим в крепостях серьезные гарнизоны, то для похода в Кумбраланд соберем всего около трехсот пятидесяти человек, и эта сила будет сведена на нет, если придется таскаться от деревни к деревне и ввязываться в стычки с единственной целью — найти врага, пока тот будет следить за нами и устраивать засады, Я убедил Сигтрюгра, что лучшее решение — обнаружить волчье логово, а затем двинуться прямо туда и сокрушить врага, но для этого его нужно еще найти, а Скёлль, очевидно, хорошо спрятался.
Самый большой отряд, который я отправил на запад, возглавил мой сын. Он повел за собой сорок три хускарла и последовал вдоль большой стены, построенной римлянами поперек Британии, Старые каменные форты у стены привлекали поселенцев, и я подумал, что можно порасспрашивать их насчет Скёлля.
— Но, если встретишь его. — предупредил я сына. — не вступай в сражение.
— Ты хочешь, чтобы я сбежал?
— Если бы мой старший брат в свое время сбежал, то теперь он был бы лордом Беббанбурга, а не я. Иногда сбежать — это самое умное решение на войне.
Так что я выжидал, и пока я выжидал, у меня осталась одна неприятная обязанность — поговорить с Эльсвит, женой моего сына. Она была сестрой Этельхельма-младшего и осталась вместе с отцом, которого я держал в заключении в Беббанбурге, и находясь рядом с ним во время его болезни до последней минуты, она забеременела, Я не мог винить сына, Эльсвит была хрупкой, нежной, красивой девушкой с золотистыми волосами и молочно-белой кожей. Ее личико могло свести с ума любого мужчину.
«Да она просто хренова эльфийка». — сказал Финан, впервые ее увидев, и я боялся, что эльфийка окажется слишком хрупкой для деторождения, но она пережила первые роды и сейчас вынашивала второго ребенка. Повивальные бабки сошлись на том, что она здорова, но для верности сожгли корень мандрагоры, растерли пепел, смешали с коровьим молоком и намазали этим ее живот.
Конечно, она была христианкой, но, тем не менее, носила подаренное мной ожерелье с золотой кошкой, символом Фрейн, хранившей женщин в родах. Оно было на ней и в тот день, когда мой сын увел отряд на юго-запад, и когда он скрылся из вида, я гулял с ней по стенам Беббанбурга, обращенным к морю, День выдался ветреный, море покрылось белыми барашками, на кромке песка под нами кипели буруны, а ветер трепал ее светлые волосы.
— Я люблю это место. — сказала она.
— В самом деле?
— Конечно, господин.
— Твой дом в Уэссексе ведь намного удобнее?
— Конечно, господин. — улыбнулась она. — но здесь я чувствую себя свободной.
Она одарила меня улыбкой, способной затмить солнце. Она оказалась в Беббанбурге в тринадцать, и прежде чем мой сын разрушил планы ее отца, считалась одной из самых завидных невест во всех землях саксов. Огромное богатство и власть ее отца обеспечили приданое воистину королевских размеров, и заморские короли слали к ее отцу послов, возвращавшихся с рассказами о ее красоте.
Отец тщательно стерег ее, собираясь выдать за человека, который усилит его могущество. Он хотел, чтобы Эльсвит стала женой великого лорда или даже короля, увешанной драгоценностями и с золотой короной на голове, но настолько ненавидел меня, что был готов предложить ее моему кузену, лишь бы я не вернул себе Беббанбург, а еще лучше — сдох в попытке это сделать. Однако мой кузен мертв, Этельхельм-старший тоже в могиле, а его драгоценная дочь с языческим амулетом на шее ходит по стенам Беббанбурга в шерстяном платьице и плаще из тюленьей кожи.
— Ты знаешь. — осторожно сказал я. — что я встречался с твоим братом в Тамворсиге?
— Да, господин.
— Мы почти не говорили.
— Ты упоминал об этом, господин. — кротко ответила она.
— Но я не говорил тебе. — добавил я сурово. — что он пытался меня убить.
Она была, как я понимаю, слишком молода, чтобы правильно ответить, и только смешно пискнула от удивления. Мы продолжили прогулку.
— И должен сказать. — продолжил я. — что я принес клятву.
— Клятву, господин?
— Убить твоего брата.
Она опять что-то пискнула и отвернулась, глядя на серое море с бегущими к горизонту белыми барашками волн. Ни единого корабля, только ветер и волны, разбивающиеся в яркие брызги о берега островов Фарнеа, Я взглянул ей в лицо, ожидая увидеть слезы в синих глазах, но вместо этого она едва заметно улыбнулась.
— Братья. — сказала она, не отводя взгляда от моря. — никогда не были ко мне добры, господин, А Этельхельм был самым жестоким.
— Жестоким?
— Он старше меня. — сказала она. — много старше! И он меня не любил.
— Он тебя бил?
— Не сильно, не часто, но он злой. Однажды мать подарила мне ожерелье из гагата, красивое, и Этельхельм его отобрал. Он брал себе все, что хотел, а если я плакала — давал пощечины, но только шлепал. — Она покачала головой. — То ожерелье он отдал рабыне на кухне.
— Которая, без сомнения, его заработала.
Она удивленно посмотрела на меня и рассмеялась.
— Да, и спустя девять месяцев родила девочку, правда, ребенок умер. — Она тронула свою золотую кошку, а потом взяла меня под руку. — Когда мне исполнилось восемь, отец подарил мне лошадь, и я назвала ее Стифар, поскольку она походила на маленького поросенка. — Она рассмеялась, вспоминая о своей лошади. — А когда я впервые попробовала сесть на Стифара,
