Насколько я видел, лестниц Скёлль с собой не принес, а значит, у него нет шансов взять крепость — ведь даже его легендарные ульфхеднары не в силах преодолеть беббанбургские бастионы без каких-либо вспомогательных средств. Если, конечно, его колдуну не хватит сил нас сразить.
Возможно ли это? Я коснулся молота на шее, Я мог сражаться с людьми, но не с богами, и уж конечно, прежде чем выступать к нашей крепости, Скёлль узнал о легендарной твердыне Беббанбурга, Что же придавало ему смелости так уверенно к ней подходить?
— Господи Иисусе! — прервал мои размышления Финан, Он всматривался в дальний холм, зрение у него острее моего.
— Что там? — спросил я.
— Пленные, господин.
Теперь настал мой черед выругаться, Я разглядел четырех человек, одетых только в длинные рубахи. Руки связаны, тела перекинуты через спины вьючных лошадей, как мешки с зерном.
— Люди моего сына. — тихо произнес я.
— Скорее всего.
К этому времени на дальнем холме собралось уже триста воинов, и Скёлль поднял флаг с оскаленным волком, Я ясно его видел, белый плащ сиял в ярком солнечном свете. Он выжидал, зная, что мы на него смотрим. Он игнорировал панику деревенских, и почти все они успели добраться до крепости, Злорадствует, решил я. Он пришел не захватывать крепость, а показать, что нас не боится.
Приблизившись, Скёлль поехал медленнее, все всадники неспешно спустились с холма и проехали между рядами домов, окружающими гавань, Я думал, воины спешатся, чтобы разграбить брошенную деревню, но они последовали за Скёллем на узкий перешеек, Они везли и пленников.
— Можешь разглядеть, кто это? — спросил я Финана.
— Пока нет.
Приближающиеся воины остановились у самого узкого места насыпи, где Скёлль спустился с коня, Он протянул шлем своему спутнику и двинулся к воротам Черепа в сопровождении лишь одного человека, Пройдя несколько шагов, Скёлль остановился, извлек Серый Клык, свой огромный меч, и воткнул в песок, а потом широко раскинул руки, показывая, что он пришел говорить, а не драться. Он прошел еще пару шагов, остановился и стал ждать. Рядом с ним стоял Снорри.
Раньше я видел Снорри лишь издали, а теперь рассмотрел, и он оказался куда страшнее Скёлля, Такой же высокий, но сели Скёлль плотно сложен и широкоплеч, то его колдун был бесплотным, как призрак, Его серо-белое полосатое одеяние свободно, точно саван, свисало с плеч. Пустые глазницы язвами алели на костлявом лице, обрамленном длинными и спутанными седыми волосами, опускавшимися ниже такой же седой и заплетенной в три косы бороды. Поводырем ему служила белая собачонка, В правой руке Снорри держал поводок, а в левой сжимал волчий череп, Я коснулся молота на шее и увидел, что Финан вцепился в свой крест.
У христиан сеть священники, и мне нравится называть их колдунами, поскольку это их злит, но христиане колдовство порицают. Они верят, что их пригвожденный бог ходил по воде, исцелял больных и изгонял демонов из безумцев, но утверждают, что все эти подвиги вовсе не магия, и презирают нас, тех, кто знает, что этот мир никому до конца не понять, магия принадлежит миру духов, а некоторым людям, и мужчинам, и женщинам, дана способность понимать необъяснимое. Эти люди и есть колдуны и колдуньи, и мы почитаем их, несмотря на то, что боимся.
Они не священники, нашей вере не нужны эти люди, чтобы объяснять нам, как верить, но нам важны желания богов, а кое-кто угадывает их волю лучше, чем все остальные. Наши колдуны часто слепы, как и тот, что ждал у ворот Черепа, потому что слепые часто дальше видят во тьме, где живут беспокойные духи, Равн, отец Рагнара Бесстрашного, тоже был слепым колдуном, хотя он предпочитал называть себя скальдом, то есть поэтом и сочинителем песен.
— Я скальд. — сказал мне Равн в нашу первую встречу. — я тот, кто сплетает мечты, кто из ничего создает величие и ослепительный блеск.
Он смеялся над собственным хвастовством, но, по правде сказать, был куда больше, чем сочинитель песен, В детстве я стал понимать, что Равн-скальд, хоть и слеп, но видит то, что от нас скрыто. Он умел заглянуть в мир духов, видел вещие сны и различал в дыму будущее, А теперь зловещий колдун Скёлля стоял у моих ворот.
Эти двое ждали. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы покинуть верхний бастион, пройти сквозь внутренние ворота, а потом через ворота Черепа, Скёлль взял с собой лишь одного спутника, так что я захватил только Финана, который бормотал молитвы и теребил крест по пути к ожидавшей нас парочке, Колдуну пришлось отпустить поводок, и собачонка просто тихо сидела у ног хозяина, сжимавшего обеими руками волчий череп и что-то бубнящего себе под нос. Христианин Финан не должен бы верить в мастерство колдуна, но Финан был не дурак. Он, как и большинство христиан, понимал, что силы тьмы существуют, и он их боялся. Боялся и я.
— Утред из Беббанбурга. — поприветствовал меня Скёлль.
— Скёлль из Нифльхейма. — ответил я.
Оскорбление его рассмешило.
— Это Снорри Варгсон. — он указал на бормочущего колдуна. — Любимец Фенрира.
Мне захотелось прикоснуться к молоту на шее, но я сумел удержаться, Фенрир — это чудовищный волк, сын бога, он связанный и закованный, ибо даже боги его боятся, В последние дни, когда мир охватит хаос, Фенрир вырвется на свободу и утопит небеса в крови, но до тех пор он воет в своих оковах, Снорри, будто прочтя мои мысли, запрокинул голову и завыл. Пес даже не шелохнулся.
— А это Финан. — представил я. — Ирландец, потерявший счет женам ульфхеднаров, которых сделал вдовами.
— И вы оба умрете от моей руки. — спокойно заявил Скёлль, а Снорри снова завыл. — Снорри видел вашу смерть.
— А я видел вашу. — ответил я, Скёлль был моложе, чем мне сперва показалось. Лицо в глубоких морщинах, светлая борода тронута сединой, но ему еще нет и сорока. Воин в расцвете сил, и грозный.
— В нашу последнюю встречу ты сбежал. — продолжил я. — Мои люди называют тебя Скёлль Пугливый.
— Но я пришел к тебе без меча, а у тебя он есть, И кто теперь Пугливый?
— Ты тратишь мое время. Говори, что хотел, и можешь снова сбежать.
Скёлль тронул пустые ножны Серого Клыка.
— Когда я приплыл в Нортумбрию, то спрашивал, кто здесь правит. Люди называли не Сигтрюгра, а тебя.
— Они ошибались.
— Утред из Беббанбурга. — напыщенно сказал Скёлль. — которого страшатся все. Мне рассказали о тебе! Люди говорили о человеке, побеждающем в
