– Не буду я ей ничего рассказывать. У нее допуска нет, – я начал немного злиться.
Называется, пришло наконец-то хорошее настроение. Нет же, надо опять его мне испортить.
– Я рада, что хоть это тебя сдерживает.
На пару минут снова наступило молчание. Я тихо злился, девушка, похоже, сообразила, что перегнула палку, и тоже притаилась.
А затем кораблик дернуло в сторону. Так дернуло, что меня, лежащего с краю кровати, сбросило на пол. Энни испуганно пискнула и уставилась на меня круглыми глазами.
– Что это?!
– Зафиксировано появление аномалии, сопровождающейся сильным гравитационным воздействием, – любезно сообщил Умник.
Я поднялся на ноги, потирая чуть было не вывихнутую руку.
– Раньше же не было? Что случилось?
– Раньше мы всегда находились или в центре гравитационного луча, или за его пределами, капитан. Сейчас мы находимся на его периферии. Гравитационное возмущение неравномерно.
– А почему ты его не скомпенсировал?
– Определить необходимый для начала компенсации момент без временной погрешности было практически невозможно, капитан.
– А какого дьявола мы вообще оказались в районе его действия?
– Руководитель текущей научной миссии привел аргументы, согласно которым я посчитал исследование данного явления важной для Федерации задачей, не вступающей при этом в конфликт с вашими директивами, капитан.
Все же Григорьев, чтоб ему лысину напекло…
Впрочем, ничего страшного все-таки не произошло, а мое личное отношение к ученому в рамках выполняемой работы, боюсь, нужно спрятать куда подальше.
– Так хоть предупреждай в следующий раз, что ли.
– Обязательно, капитан.
Я вернулся на кровать к успокоившейся девушке и принялся размышлять. Линкору на подлет к планете потребуется чуть больше суток. Мы за это время успеем добраться до трех-четырех аномалий максимум. И смысл во всем этом? Увидеть три куска неизвестного нам чужого неба?
Смысла, как я и предполагал, особого не было. Даже Григорьев, посмотрев два раза на открывающиеся перед ним переходы и не найдя в них ничего интересного, заметно заскучал. А стоило мне только появиться в командном отсеке, вообще принялся интересоваться местом, где можно было бы вздремнуть.
Стараясь не вспоминать про его недавнее поведение, я предложил ученому испытать на себе прелести темпорального сна, но идея почему-то не пришлась доктору по душе.
– Ну, тогда располагайтесь здесь, в кресле.
– А мне как быть? – его помощнице спать явно хотелось еще сильнее.
– Я могу предложить медицинскую капсулу или капсулу для остановки времени.
– А может быть, мы с Энн устроимся в каюте, а вы с доктором устроитесь в этих капсулах? – невинным тоном поинтересовалась Ирина Сергеевна, одновременно пытаясь состроить мне глазки и удержаться от зевка.
– Ну-ну. Из каюты я себя выгонять не позволю. Напомню, это была ваша идея – прыгать по системе и смотреть на переходы. Так что и последствия тоже ваши.
– Хам, – припечатала Попова и все же с нескрываемым наслаждением зевнула. – Тогда я в медкапсулу, она удобнее.
– А я, пожалуй, во вторую капсулу, – проговорил ее начальник, осознавший, что кресло – все же не лучший выбор.
– Вот и отлично. Умник, приготовь нам что-нибудь поужинать, а потом уходи к планете. Хватит с наших гостей изучения аномалий и гравитационных лучей.
За трапезой, во время которой нам пришлось расположиться все в том же командном отсеке, о чем-то напряженно думающий Григорьев неожиданно спросил:
– Алан, скажите, а сколько точно времени у нас есть для исследований?
– Насколько я помню, согласно расчетам Умника планета должна оказаться на поверхности звезды через пять месяцев.
– Вот меня немного беспокоит точность этой оценки… Дело в том, что «оказаться на поверхности» – это окончательный, финальный этап. А есть еще такие интересные вещи, как корона местной звезды, скажем. Есть вероятность того, что в последний месяц планета уже будет окончательно непригодна ни для исследований, ни для функционирования этого загадочного комплекса.
– Ученый здесь вы, вам виднее, – согласился я.
Если мы вернемся в родную галактику на месяц раньше, то и замечательно.
– Да-да, – рассеянно произнес доктор. – Скажите, Умник, а сколько точно времени сейчас остается до момента соприкосновения планеты со звездой?
– Согласно данным модулей, до этого момента остается сто четыре дня и девять часов. Данные могут быть неточны по объективным причинам вроде изменения активности звезды.
Мы все вчетвером уставились друг на друга. Затем я поднял глаза к потолку и поинтересовался:
– Ты не ошибся? Три с половиной месяца, а не пять?
– Все верно, капитан.
– А почему? Почему такое изменение в данных? – спросила Попова.
– Тринадцать дней назад модулями было зафиксировано скачкообразное усиление гравитационного луча после очередного появления соответствующей аномалии. С учетом того, что период обращения Линды вокруг своей оси практически совпадает с периодичностью появления этой аномалии, воздействие происходит по одному и тому же вектору, все больше и больше сокращая время существования планеты. И сейчас этот процесс ускорился.
– То есть три с половиной месяца – это не окончательный срок? – возмущенно произнес Григорьев.
– В настоящий момент динамика гравитационных воздействий остается стабильной. В текущих условиях сто четыре дня – это реальная оценка.
– А если это еще раз усилится? – тихо спросила Энни.
– Недостаточно данных для анализа.
– Тогда всем настанет задница, – сообщила Попова, снова принимаясь за еду.
– На текущий момент нам доступны всего три момента для выхода, – принялся считать ученый. – Последний из них по времени слишком близок к падению планеты на звезду. Его также нельзя учитывать – потому что он будет последним.
– Остаются два, но в случае очередного изменения условий я бы не хотел полагаться на второй.
– Верно, Алан, – Григорьев скривился, как будто хлебнул кислоты. – Получается, что мы должны улетать отсюда через месяц. А я-то рассчитывал чуть ли не на полгода… Проклятье.
– Ну, месяц – это тоже достаточно долго, – неожиданно для самого себя я постарался его утешить. – Систему изучать уже практически не нужно, модули расставлены. Остается только работать с объектом, да и все.
Ученый лишь махнул рукой и тяжко вздохнул. Девушки, проникшись моментом, промолчали. Впрочем, возможно, им просто слишком хотелось спать и не хотелось рассуждать о чем-то попусту.
Разговор сам собой затих.
Проснувшись на следующее утро, я некоторое время нежился рядом с Энни, наслаждаясь ее теплом и ощущением почти домашнего уюта.
Затем у меня проснулись мозги, и я, выбравшись из постели, как можно быстрее отправился в душ. Оказалось, весьма своевременно – пока приводил себя в порядок, снаружи уже образовалась настоящая очередь.
– Что, Умник, прилетели уже? – лениво позевывая, я выбрался в командный отсек и принялся рассматривать висящую перед нами планету.
– Как думаете, капитан, имеет ли смысл отвечать на риторические вопросы?
– Нет, на то они и риторические.
– В таком случае, зачем люди их задают?
– Не умничай… Когда там линкор подойдет?
– Время прибытия к этой точке пространства составляет один час тринадцать минут.
– Замечательно, – я от души зевнул и отправился в капитанское кресло. – Тащи кофе и какую-нибудь яичницу с беконом.
– Один момент, кэп.
Линкор
