Первое, что появилось в зоне видимости, стоило только мне выйти из корабля – это гневное лицо доктора Григорьева. Следом в шлем пробился звук его голоса:
– Алан, немедленно уберите свою посудину отсюда! Вы нам все исследование портите! Приборы сбиваются!
– Ладно, ладно… Умник, улетай обратно.
Пока корабль поднимал трап и перемещался на прежнее место, к нам успели подойти девушки. Я удостоился сурового взгляда от Ирины и доброго – от Энни.
– Ну, раз все в сборе, можно отправляться дальше, – проворчал ученый и целенаправленно устремился к центру сооружений. Его ассистентка отправилась следом, а замыкать процессию довелось нам с Энни.
– Что-то эпохальное уже обнаружили? – поинтересовался я у нее, рассматривая напоминающие куски серого сыра плиты.
– Пока что определили только точную сигнатуру излучения, идущего от объекта, – с охотой поведала мне девушка. – Она весьма интересна. Даже в спокойном состоянии он излучает нейтрино, а на поверхности этих вот камней идет постоянная реакция адронизации, представляешь? То есть они служат чем-то вроде генераторов свободных кварков, причем обе эти реакции – холодные. Я даже не представляла, что такое вообще возможно. Так вот, из-за этого всего к нейтрино добавляются нейтроны. Сигнатура получается очень узнаваемая. Возможно, что-то подобное мы сможем найти в наших мирах. Вдруг подобные постройки находятся под самым нашим носом?
– Хм, – я осторожно прикоснулся пальцем к ближайшей плите, но ничего интересного не почувствовал. – Что тут скажешь. Я рад, что ты у меня такая умная.
– Издеваешься?
– Нет, просто не до конца понял, о чем речь, – я постарался принять как можно более невинный вид.
– Про уникальные спектры звезд ты же в курсе? – подозрительно спросила Энни, явно не до конца поверившая в мою необразованность.
– Конечно.
– Вот здесь то же самое. Примерно.
Мы забрались в самое сердце объекта и остановились перед центральной постройкой.
– Дальше что, через эти дырки лезть? – поинтересовался Григорьев, задумчиво рассматривающий преграду на своем пути.
– Когда мы Лизу сюда отправляли, другого входа не наблюдалось, – сообщил я, первым забираясь в подходящее отверстие.
Скафандр истошно пискнул, сообщая о потере ориентации, но что-то подобное нами ожидалось с самого начала, так что я спокойно продолжил двигаться вперед.
– Интересно, как же выглядели создатели этого всего, – задумчиво произнесла Попова где-то у меня за спиной. – Может быть, они были какими-нибудь червяками?
– Или шарами, – пропыхтел доктор, судя по всему, ползущий через соседнюю дырку. – В любом случае, скорее всего, они имели круговое сечение.
– Мы тоже имеем круговое сечение, если нас поперек разрезать, – я выбрался в коридор, окружающий зал с многогранником, и теперь оглядывался по сторонам.
– Верно, – согласился Григорьев, оказавшись рядом. – Куда дальше идти?
– Вон туда.
– А как мы их назовем? – неожиданно спросила Энни, в свою очередь присоединяясь к нам. – Это ведь наше право, как первооткрывателей.
Я громко и скептически хмыкнул.
– Хватит с тебя и того, что ты здесь звезду с планетой по своему усмотрению обозвал, – тут же отреагировала Ирина. – А название для чужой расы нужно придумать серьезное и солидное.
На некоторое время мы замерли, стоя в коридоре и обдумывая неожиданно возникшую задачу.
– Чертовы фантасты уже все варианты перебрали, – наконец заметил Григорьев. – «Чужие» бы отлично подошло, но это такая банальность…
– А мне нравятся “предтечи”, – грустно заметила Энни. – Но это все столько раз уже было…
– Может, назвать их какими-нибудь «нейтринниками»? – выдвинул идею я. – Энн мне рассказывала, что излучение от построек складывается из нейтрино.
– Глупое название, – фыркнула докторша. – Нужно назвать их «строителями» или как-то похоже. Раз уж мы сначала нашли их постройки, а не их самих.
– Более унылого названия еще свет не видел, – не остался в долгу я. – Давайте еще вспомним древние профессии и назовем их какими-нибудь «караванщиками» или «глиномесами», к примеру. Все лучше будет.
– Может, пусть будут «облачниками»? – робко предложила Энни. – Здесь же Магелланово облако. По территориальному признаку получится. И на слух вроде бы ничего так воспринимается.
С минуту мы раздумывали над этим названием. Затем я пожал плечами:
– Как по мне, то вполне подходит.
– Пожалуй… А почему бы и нет, действительно, – согласился Григорьев. – И место находки отражает, и таинственность некоторую. Да и звучит неплохо на основных языках, не только на федеральном. Пусть будут облачниками. Сейчас отдам в сеть распоряжение.
Я слегка приобнял радостно улыбающуюся Энни. Девушку можно понять – не так уж часто выпадает шанс дать название целой расе неведомых существ.
– Готово, – вернулся в реальный мир руководитель миссии. – Теперь пойдем смотреть на самое главное.
Сердце объекта в реальности выглядело точно так же, как и на изображении, передаваемом некогда моей помощницей. Большой черный камень, идеально ограненный неизвестным создателем.
– Интересно, – пробормотал доктор и отважно двинулся вперед.
Препятствие, останавливавшее до этого Лизу, не пустило и его тоже.
– Интересно… – повторил ученый и принялся шарить по воздуху руками.
Я тоже подошел к невидимой преграде и ткнул в нее пальцем. Твердая, но слегка упругая. Совсем чуть-чуть.
К нам присоединились девушки. Спустя минуту мы уже все вчетвером с упоением ощупывали застывший воздух, пытаясь как-то его проковырять. Подозреваю, что, если бы в этот момент нас увидели те самые загадочные облачники, то их первое впечатление от человеческого вида оказалось бы несколько смазанным.
– Ладно, хватит, – наконец произнесла доктор Попова. – Глупо биться лбом о стену. Нужно ее исследовать.
– Верно, Ирочка… – Григорьев вышел в коридор и посмотрел оттуда на нас, оставшихся возле препятствия. – Скорее всего, это нечто вроде силового поля, но как оно действует, непонятно.
Перестав заниматься ерундой, я тоже выбрался из перехода.
– Силовые поля пока что так и не изобрели, насколько я знаю.
– Верно, Алан, верно… Непонятно, какими принципами руководствоваться при их создании. Федерация пробовала разрабатывать направления, основанные на темпоральных сдвигах, на антиматерии, на магнетизме, даже на холодной плазме… Это, наверное, от отчаяния уже. В итоге кое-какие открытия по этим направлениям были сделаны, но вот к решению основной задачи никто так и не приблизился.
– А эти вот… облачники, мать их, не только приблизились, но и сделали, – раздраженно произнесла его помощница, в свою очередь показываясь в коридоре.
– Да они много чего сделали, – вздохнул Григорьев. – Я сейчас чувствую себя нерадивым учеником стандартной школы, который должен объяснить принципы действия поля Шульца. Не понимаю даже, с чего начинать исследования.
– Просто расставить повсюду все имеющиеся приборы и получить все возможные в этой ситуации данные для анализа?
– Только это и остается, – печально согласился доктор. – Ладно, пойдем отсюда. Пусть дальше роботы возятся, а мы будем думать.
Следующие дни лично для меня оказались заполнены смертной тоской и скукой. Посадив корабль рядом с исследовательским, я получил возможность гулять по окрестностям и заходить в гости к ученым, но по факту делать мне здесь было по-прежнему абсолютно нечего. Впрочем, ситуация в целом тоже выглядела не особо интересной.
Григорьев со своей командой продолжал все так же усердно снимать показания с приборов, становясь при этом все мрачнее
