— Хватит коверкать мое имя, хмера недобитая!
— Сам ты коротышка бородатый!
— Сопля!
— Пузатый пивной бочонок!
— Тьфу на вас! — возмутились люди, поняв, что на взаимные оскорбления ни один, ни второй не обиделись, а пикируются по давней привычке.
Более того, даже целый спектакль разыграли, чтобы перепугать народ. Вот все и решили, что от дурного пацана ни клочка не останется!
Белка, оглядев недовольные лица вокруг, хихикнула:
— Здорово, да? Брадорас, ты, наверное, уже лет сто так не развлекался!
— Пятьсот, если мне не изменяет память, — хмыкнул гном, оглаживая седую бороду. — После того как ты тут в прошлый раз побуянил, никто больше так не измывался над людьми.
— Да ладно, когда это было! Никто уже и не помнит! Тем более не здесь я буянил, а возле перехода, который ты, кстати, когда-то охранял!
— Я не охранял, а присматривал, — резонно возразил Брадорас. — Но ты все равно там шороху навел такого, что мне потом Крикун еще три года возмущенные депеши слал. А щепки из углов выковыривали еще с год.
— Вы знакомы? — сухо уточнил Стрегон, не торопясь убирать оружие.
— Ага, — охотно кивнула Белка. — Он когда-то таким же хмурым был, как некоторые. Помню, орал еще на меня в первый раз так, что стены тряслись. А потом ничего, исправился. Вон каким весельчаком заделался, хоть скоро и вторую тыщу лет разменяет. Брад, а ты, кстати, чего тут делаешь? Мне казалось, ты в Лунные горы собирался?
Брадорас, не обращая внимания на недоверчиво косящихся людей, потер широкую переносицу:
— Да как тебе сказать… Скучно там как-то…
— Ха-ха! — развеселилась она. — А как же Крикун? А «Лунная заря», которую вы там на пару хлестали? И не смотри на меня, как благородная старая жаба — на улетевшего из-под носа комара: я отлично знаю, на что способны два дорр-ххара,[18] которые поспорили на бочонок лучшего в мире вина.
— Да чего ты глупостями в глаза тычешь! — отмахнулся гном. — Ну, приду иногда, посижу, посмотрю, как там Крикун за отца мучается. Ну, послушаю, с чем к нему наши приходят, а потом плюну и иду в пещеру, чтоб не лезли. Думаешь, ему там сладко живется?
— Вроде ж недолго осталось. Лет пятьдесят, и можно на покой. Чай, скоро сын заматереет, внуки подрастут… Будет кому передать это грязное дело.
— Так-то оно так, — вздохнул старый гном, покровительственно хлопнув Белку по плечу. — Да только сам знаешь: кто здесь хоть десяток лет поживет, потом, как бы ни пытался сбежать, все равно возвращается. Держат нас пределы. Вот и я… старый дурак… Ну чего мне не сидится в чертогах? Чего не отдыхается? А вот неспокойно, и все тут! Приду на месяц-другой, отосплюсь, отмоюсь, а потом все равно поворачиваю обратно.
— Чего ж ты в глуши-то сидишь? Шел бы к эльфам. Они такого мастера с руками оторвут. Ты ж со своим скальным братом[19] горы свернешь, из-под земли любую жилу достанешь!
— Ну их к Торку, твоих эльфов! — досадливо поморщился Брадорас. — Был я у них! Лет тридцать посидел, поглядел на эти смазливые рожи, потерпел-потерпел, да и плюнул потом. Надоели! Тут им некрасиво, там им дымно, здесь веточку зацепил…
— Как я тебя понимаю, — сочувственно покачала головой Белка.
— Вот и я ушел. Устроился тут, сижу, никого не трогаю, колдую себе понемножку, сплавы новые пробую. Никто не мешает, под руку не кричит… Между прочим, остроухие опять тебя ищут. Давно уже, месяца три.
Она скривилась:
— Пусть ищут. Ты у Крикуна когда был?
— Да с месяц назад вернулся… Ой! — Брадорас вдруг звучно хлопнул себя по лбу. — Он же тебе подарок прислал! Совсем я забыл с твоими выкрутасами! Погоди, сейчас принесу!
Стрегон проводил взглядом быстро удаляющегося гнома, озадаченно нахмурился, гадая, откуда у проказливого мальчишки столь необычные и влиятельные друзья. Хотел было спросить, но Лакр опередил:
— Белик, ты откуда его знаешь?
— А, — отмахнулась она. — Нас когда-то Крикун познакомил. Еще когда мы на пару в Проклятом лесу буянили. Сам-то Крикун, как видишь, ушел, а Брадорас пока живет. Работает. Даже, ишь чего удумал, на заставу подался, где его вообще никто не знает.
— Мне показалось или у него действительно есть пламя?[20] — осторожно уточнил Терг.
— Есть, есть. Только он его обычно прячет, чтобы, значит, никто не допер, кто у них под боком поселился… Думаю, местные вообще не в курсе, а он и рад-радехонек. Выпускает его потихоньку, злорадствует, что его тут не вычислишь, да отдыхает душой. Все-таки наш чело… гм, гном. От пределов он уже не откажется.
— Поправь меня, пожалуйста, если я ошибся: вроде подгорное пламя только в королевском роду проявляется?
— Тоже верно, — спокойно кивнула Белка. — Он кузен нынешнего подгорного короля. Полноправный член Остарре-Риир,[21] куда, кстати, король тоже входит. Только Брад не любит об этом вспоминать. И чертоги свои тоже не любит, предпочитает селиться где-нибудь подальше от интриг, разборок и всего остального, чем богато окружение правителя. Живет по-простому, почестей и славы не желает, прикидывается обычным горлопаном с дурным характером. Я, правда, не ожидал, что он сюда переберется. Думал, возле старого перехода кует свои ножики. Ан нет, запах знакомый почуял, заглянул в кузню и едва не упал, когда понял, что вот он, старый ворчун. Живой, седой и все такой же здоровый.
Побратимы ошеломленно переглянулись, с трудом укладывая в голове тот факт, что их малолетний проводник запросто хамит одному из наследников подгорного трона. Более того, давно его знает, ничуть не боится его скверного характера, да еще и расспрашивает о делах в Лунных горах на правах старого знакомца. Неужто от Ходока такие широкие связи достались?!
— Вот, — удовлетворенно кивнул вернувшийся гном, протягивая Белке небольшой сверток, а с ним — вчетверо сложенный листок бумаги. — Держи, Бел. Крикун сказал: ты оценишь.
Она хмыкнула, развернув послание, вчиталась, коротко хохотнула и покачала головой:
— Надо же… Вспомнил, старый ворчун. Небось целый год материал набирал?
— Два, — добродушно сознался Брадорас.
Белка снова улыбнулась, пощупав старательно завернутый подарок, погладила спрятанные внутри ножны… недлинные, с
