По лесу идти было не в пример легче, чем вдоль поля, в лесу не так рыхло и грязно. Прошлогодняя листва толстым ковром укрывала землю, поэтому пройдя за следующий день порядка двадцати километров, я почти не запачкался. А шел я к реке. Дед посоветовал идти туда, навигация еще не началась, но мелкие суда и лодки уже вовсю ходят. Когда вышел на берег, удивился, как же тут все похоже на ту Волгу, что я помню из своего времени, кажется, вообще ничего не менялось. Никаких судов на воде пока не было, и, постояв чуток на узкой полоске песка, я двинул вверх по реке. Судя по объяснению старика, где-то недалеко должна быть маленькая деревенька, в ней и хочу заночевать.
Да, долгим же был мой путь до столицы. Без малого три недели топал. Конечно, шел я не постоянно, останавливался то в одной, то в другой деревушке или селе. Где день, где два тратил. Остановки были необходимы, кто ж меня в такие голодные времена даром кормить-то будет? Во-о-от! В той первой деревушке, на которую я вышел по наставлению старика, я помог рыбакам распутать старые сети, подлатать лодку. За это меня и покормили, аж два раза, и позже переправили на левый берег. Почему именно туда? Рыбаки подсказали, что там проще будет найти какое-нибудь корыто, что пойдет вверх. Недалеко от того места, куда меня доставили на лодке, оказался маленький городок, а в нем куча причалов. Поработав и там, подготовка к сезону шла бойко, я и пристроился на небольшой буксирчик. Кстати, капитаном на нем оказался крепкий мужик, лет пятидесяти, абсолютно седой и без ноги. Этот мореман-речник в хорошо памятном мне городе на Волге таскал баржи с людьми и боеприпасами в осажденный город. Получив тяжелое ранение, как уже говорил, ногу дядька потерял, был отправлен в тыл. А сейчас, заменив костыли на протез, обычную деревяшку, капитан вновь был при деле.
На этом буксирчике, минуя хорошо известный мне город, в котором я вновь встретил Петра, я дошлепал аж до Кимр. Там уже, отдохнув пару дней, нашел попутку в виде обычной лошади с телегой и вскоре оказался в столице. А Москва вся сияла. Не знаю, как другим, но на мой взгляд, так было всегда. Это я о том, что все деньги с областей в будущем уходят в столицу. Так вот, это было заведено не при Путине или Ельцине, это все было всегда.
Был вечер, когда я слез с телеги на одной из окраинных улиц Москвы. В ночь идти к людям пахана из лагеря я как-то постеснялся. Хрен его знает, насколько преданы ему эти люди, может, как и большинство, просто переметнулись к новому хозяину. Выспавшись на вполне удобных трубах в подвале одного из домов, с утра потопал ближе к порту.
Не знаю, да и не узнаю уже никогда, был ли у пахана разговор со своими обо мне, но встретили меня очень невежливо. Чуть до драки не дошло.
Меня никак не хотели признавать за своего, да и не был я им, но уже когда стояли в стойке, откуда-то вылез еще один молодец и всех успокоил.
– Да ты не держи зла, браток, ну сам подумай, приходит фраерок и заявляет, что он от Коли! Ты сам-то, как думаешь, куда бы послал такого? – после выяснения всех тонкостей воровской встречи мне пояснили, где я был неправ. Оказалось, везде.
– Да «въехал» я, – кивнул я. – Если честно, то просто и не думал даже, как спросить, а пахан не подсказал, видимо, думал, что сам знаю.
– Лады, проехали! Короче, скоро придет Соловей, он отведет тебя к Изе-фотографу… – Дальше мне подробно объяснили, на почти литературном языке, что мне предстоит сделать.
Фотограф был евреем. Да что говорить, все, к кому меня водили, для того чтобы сделать новые документы, были евреями. Не то чтобы я был против этой нации, но, блин, удивлению не было предела. И в верхах они, и в бизнесе, теперь вот еще и с «деловыми». Короче, документы справили быстро, всего за три дня, причем такие, что я вначале даже охренел слегка, услышав новую вводную:
– Завтра идешь в пятнадцатое отделение милиции, у тебя прописка в общаге как раз в том районе, и встаешь на учет.
– Как это, я ж беглый? – вновь затупил я, уже не в первый раз.
– Ну, служивый, ты вообще… – Что «вообще» мне не стали озвучивать, наверное, сам должен был догадаться, я вроде и догадался. Дурачок я был, по их понятиям.
Вот так я и стал Алексеем Степановым тридцати восьми лет от роду, беспартийным, уроженцем какого-то села в Сибири. Наверняка настоящий Степанов где-то в земле лежит, черт, неприятно это, но не в моем случае выделываться, бери то, что дают, и не пищи.
В милиции встал на учет, согласно легенде, я приехал из далекой Сибири учиться в институте на агронома. Приехал месяц назад, но экзамены провалил и теперь подрабатываю на стройке. Менты даже делали запрос по месту жительства, что насторожило меня пипец как, но все прошло очень хорошо. Как позже объяснили «деловые», менты не отсылают фотографии в запросах, хватает общих примет и словесного портрета. Простота… Так как личность мне подбирали специально, такие случаи уже бывали, когда надо легализовать «по-чистому» кого-то из братвы, то все шло как по накатанной. На стройке, куда пришлось сходить, чтобы уволиться, некогда мне было работать, даже здоровались со мной, видимо, я и впрямь похож на этого Степанова.
Никто меня не трогал и не вовлекал в воровскую жизнь. Да, я видел, как люди приходят и уходят, что-то приносят, что-то уносят, вникать я не собирался. Занимался я тем, что собирал всю доступную информацию на нужного мне человека. Просто завалить его никому не нужно, тут все гораздо сложнее, воры хотят вернуть общак, да еще и навариться на этом деле. Вообще, я не чувствовал себя кому-то обязанным, но надо мной висело обещание Коли-смотрящего. Он клялся, что сам вытащит Петю с зоны, если, конечно, тот сам захочет этого. Как он это сделает, ведь там одни бывшие вояки и менты? Откуда связи? Куча вопросов, но ответ был один: зона есть зона, не важно, «красная» или обычная, у «деловых» людей связи есть везде. Сейчас, попутно со сбором информации, я еще и выжидаю известий от Коли по Петру. Будучи «чистым»,
