– Вчера было так хорошо, когда вы посидели, я уж было думала у лекаря отпроситься, а оно снова.
– Сибрэйль!
На сей раз я успела застегнуть эскринас – я сидела настороженная и прислушивалась к шагам за дверью. Но откуда здесь ветренник? И Риннэн?
– Нам сказали, что вы здесь, Сибрэль. Вы ведь уже знакомы с л’лэарди Риннэн? Очень приятная встреча, не так ли? Мы с л’лэарди Риннэн столкнулись буквально у кровати одного покалеченного морячка. Вы знаете, она покровительствует людям нашей профессии. – Велан болтал без умолку, носился между кроватями, в синих глазах прыгали джинки.
– Вы знаете, мы решили прогуляться в порт – вдруг там тоже есть несчастные, нуждающиеся в нашей помощи. Вы, разумеется, составите нам компанию, Сибрэ?
– Это будет очень любезно с вашей стороны, – процедила водяная.
– К сожалению, вынуждена отказаться от столь любезного приглашения. У меня много работы.
– Нет, нет, нет. Не будь такой упрямой. Мы искали тебя по всей больнице. Л’лэарди Риннэн выразила желание познакомиться с тобою ближе – я заверил ее, что тогда она совершенно изменит свое мнение о тебе. Вы должны разобраться со всеми теми недоразумениями, которые между вами возникли. Не будь невежлива. Пойдем.
С языка рвалась какая-то грубость. Я невежливая? Да пусть эта Риннэн засунет свои желания. Велан намекающе подмигивал мне, усмехался, кривлялся. Он снова задумал какую-то гадость. Ладно, поучаствую. Люблю авантюры, вот еще одна неожиданная черта характера.
– С большим удовольствием составлю вам компанию, л’лэард Трагад.
От больницы имени Авердана до главного имперского морского порта, Татарского, минут двадцать прогулочным шагом. Велан болтал. Велан признавался морю в любви. Уверял, что ни одна другая стихия ему так не мила. Упрекал в холодности, переменчивости. Он говорил о стихии как о женщине, мы все понимали о ком. Риннэн краснела и всячески пыталась перевести тему, я чувствовала себя третьей лишней. Зачем он меня позвал? Им вдвоем было бы куда лучше. Он уговорил Риннэн оставить даже свою компаньонку, человечку лет двадцати пяти, в больнице, исполнять роль милосердной утешительницы вместо нас.
Порт оглушал. Запахами, звуками, суетой сотен рабочих. Мясорубка человеческих судеб, подумалось мне, пока мимо нас на корабль вели гремящих цепями каторжников. Тысячи кораблей со всех сторон мира приходят сюда, тысячи отчаливают, унося тех, кто взошел на борт, навсегда. Интересно, многие ли из покинувших самый красивый на свете город возвращаются? Или оседают на чужих берегах, теряются в морских пучинах, умирают от чужеземных лихорадок?
Мне уж точно дорога назад заказана, если уеду.
– Велан, а есть среди этих кораблей такие, на которых нет ветренников и водяных? Которыми управляют только люди?
– Сколько угодно! Все иноземные. Манитцы, а во-о-он ту галеру видишь? Урзаанцы.
– А почему бы им не нанять ветренника? Так ведь надежнее.
– Как ты это себе представляешь? Чтобы саган ходил в подчиненных у капитана человеческой расы?
«Вот и хорошо», – подумалось мне.
– Так ведь сагану, чтобы уехать, нужно императорское дозволение?
– Саганам – нет. Человекам нужно, за исключением моряков, купцам там всяким – специальная грамота. Иностранным человекам – их, заграничная, грамота…
– Л’лэарди, я обещал вам приключение?
– Нет. Какое еще приключение?
– Я говорил! Я говорил, что покажу вам самое красивое место в порту! Только для этого вам придется мне довериться. Вы готовы? Вы мне доверяете? – Он смотрел в глаза Риннэн.
– К чему вся эта загадочность? – спросила она настороженно.
Велан зло фыркнул, отвернулся.
– А к чему все эти расспросы? Все ведь просто. Либо доверяете, либо нет. Либо да, либо нет, – повторил с нажимом.
– У меня нет оснований относиться к вам с недоверием, л’лэард Трагад.
– Я придумал для вас сюрприз, а вы поджали губы и хмуритесь, будто я… нищий, попрошайничающий у вас золотую монетку! – бросил ветренник раздраженно.
И надменная водяная сказала примирительно:
– Я вам доверяю. Не обижайтесь. Вот вам моя рука в знак согласия.
Велан пожевал губами задумчиво, будто колеблясь, помедлил – рука девы несколько секунд унизительно подрагивала, протянутая, – и наконец прижался губами к запястью водяной.
Риннэн ростом выше него, холодна, степенна. Ей совсем не идет игривый розовый, кокетство оборок и бантиков. Ей бы строгие линии, темные оттенки, и тогда они с ветренником были бы, пожалуй, красивой парой. Водяная и ветренник – что может быть гармоничнее?
– Тогда закройте глаза, л’лэарди Риннэн, и пообещайте слушаться меня, хорошо?
Обнимая зажмурившуюся беловолосую за талию, он подмигнул мне. И развернул крылья. Над нами отгороженное портовыми складами возвышалось огромное строение. Насколько я понимаю, это был грузоподъемный механизм. Такие работали на берегу и сновали между кораблями на лодках, только они были гораздо меньше. А этот – стрелой уходил на немыслимую высоту в небо. И он был нерабочий. И отличался от них конструкцией, я даже не знаю, что можно поднять с помощью такого механизма.
На кончике стрелы, практически неразличимом глазом, сидела миниатюрная Риннэн, даже крик ее отсюда казался тихим.
– Только не сопротивляйся, – сказал мне ветренник, подхватывая на руки. – Надо успеть, пока она не свалилась…
Я закрыла глаза, чувствуя, как подступают слезы. Мы летели всего несколько секунд.
– Садись, – сказал Велан. – Только крепко держись за перекладины.
– Немедленно снимите меня отсюда! – восклицала Риннэн.
– Тише, тише, сокровище мое. Зачем же так кричать? Пока я рядом, вам не грозит опасность упасть и разбиться. Я вас держу. Наслаждайтесь прекрасным видом.
Он сел между нами, обнял водяную. Риннэн схватилась за него обеими руками, как утопающий за соломинку.
– Не знал, что вы так не любите мою стихию, – укоризненно сказал ей ветренник. – А я так надеялся, что вы сможете оценить восторг полета, красоту мира с заоблачной высоты. Я хотел показать вам мир таким, каким видим его мы, ветренники.
Я едва не плакала. Вот оно – чудо полета, но не мной сотворенное. Ну почему я не могу так? А мир с такой высоты и впрямь другой. Весь порт как на ладони. Видно всю гавань, крепость на скалах, окружившую бухту. А с другой стороны – город. Четыре больничных здания, запершие садик с фонтаном. Широкие прямые улицы, по-игрушечному мелкие экипажи, ездовые ящеры.
– Это любимая машинка Авердана Второго Строителя, – сказал ветренник, обращаясь уже ко мне, и похлопал по перекладине, – голем, созданный лично императором. Говорят, он был разумен и поныне хранит в себе частичку души владыки. С помощью этого голема полстолицы построено. В том числе и знаменитая Абаркада. А потом его поставили здесь, в порту, как памятник.
На такой высоте даже у меня начала кружиться голова. Ветер бил в лицо, будто желая
